Неправильно было пялиться. Нужно было отвести взгляд. Но это являлось той самой сложной задачей с тремя звездочками, которую Аравин так и не решил. И не решит уже никогда. Его глаза шарили по телу девушки. Безнаказанно лапали.
Как он вообще собирался спать со Стасей в одной кровати, не прикасаясь к ней?
– Аравин, в моей комнате нельзя курить, – предупредила девушка, огибая широкую кровать и хватая с тумбочки расческу. – Я не люблю, когда вещи прокуриваются.
Футболка немного приподнялась и пришла в движение, когда Стася поднесла щетку к макушке и медленно повела ею вниз. Каскад глубокого шоколадного оттенка заструился непокорными волнами по ее спине.
Ему нравились ее волосы. Они являлись неотъемлемой частью ее уникальности. И ему хотелось трогать их, вдыхать их запах, ощущать, как они шаловливо скользят по его обнаженной коже.
«Аккуратнее с фантазиями, Аравин», – мысленно приказывал себе.
Воображение каких-либо ситуаций само по себе являлось тупиковым процессом. Егор привык к тому, чтобы действовать, а не фантазировать. Но со Стасей нельзя было бросаться сходу к делу. Его это не пугало. Сложно сдерживаться, но в то же время было в этой медлительности необычайно приятное волнение.
Словно почувствовав пристальное внимание, Стася обернулась. Окинула Егора смущенным взглядом.
– Ты снова заставляешь меня нервничать, – тихо сказала, скручивая волосы в слабый жгут и перекидывая на плечо.
Аравин сощурился. Сделал последнюю неторопливую затяжку и, отвернувшись, пульнул сигарету через открытую балконную дверь.
– Очень плохая привычка швырять окурки, куда попало, – высказалась девушка позади него.
– Стася, – тягуче произнес Аравин, оборачиваясь.
– Егор, – подражала ему она.
– Ложись в кровать, – скомандовал неожиданно.
Сладкова одарила его удивленным взглядом, но промолчала. Откинула одеяло и забралась в постель. Случайным образом перед Егором дразняще мелькнула неоново-желтая ткань ее трусиков, и в его горле запершило. Приложив кулак к губам, он попытался прочистить дыхательные пути. Только легче не становилось. По напряженному телу медленно прошла дрожь, когда Стася откинулась на спину, и ее волосы рассыпались по подушке.
Он, правда, собирался с ней просто спать?
Аравин лег прямо поверх одеяла, не скидывая спортивные штаны. Закинув руку за голову, уставился в потолок.
Повернувшись к нему, Стася согнула укрытые одеялом ноги и, подставляя руки под щеку, уютно устроилась рядом с ним. Широко зевнула.
– Что, по-твоему, самое главное в жизни? Самореализация или семья?
– Я думал, мы спать будем, а не продолжать интервью, – слегка нахмурился Аравин.
– Еще чуть-чуть.
Он тяжело выдохнул, но, все же, ответил ей.
– Если рассматривать нормального человека, то, видимо, должна быть семья.
– А как же бокс? – целенаправленно перевела разговор к его личности.
– Бокс – не конечная цель, – устало пояснил он. – Бокс – средство.
– Средство для чего? – шепотом уточнила Стася.
Егор ответил не сразу. Долгое мгновение просто глядел в потолок. А она, ожидая ответа, пытливо всматривалась в его профиль.
– Для того, чтобы жить, – поразил ее в очередной раз Аравин.
Холодок поплыл по спине и плечам девушки. Она не знала, что ответить на это откровение, поэтому просто положила ладонь на его обнаженную грудь. И он накрыл ее своей рукой.
Для Аравина бокс – чистой воды сублимация. Защитный механизм психики. Перенаправление энергии в приемлемое русло. Рассказывать об этом, кому бы то ни было, казалось странным. Только Стася не абы кто. Для него она целая вселенная.
– Помнишь, ты когда-то меня спросила: как это, когда плевать на всех?
Хотя с тех пор прошел почти год, Стася помнила этот диалог. Она тогда была сбита с толку затопившими ее незнакомыми чувствами. Безнадежно влюбленная. Грустная из-за его ледяного безразличия.
Вот и теперь ее сердце тревожно сжалось. Она не могла хоть как-то ответить ему. Даже кивнуть не получалось.
Но, видимо, Аравин и не ждал этого. Он продолжил, заставляя ее сердце брать новую дистанцию и делать следующую попытку.
– Мне не на всех плевать. У меня есть исключения.
– Например? – выдохнула очень быстро, судорожно сжимая ладонь под его рукой в кулак.
– Ты мой приоритет.
Ей словно внутривенно вкололи дополнительную дозу адреналина. Сердце, наполнившееся волнующей надеждой, самозабвенно понеслось. В груди раскачивались волны тепла.
Закрывая глаза, Стася широко улыбнулась.
– Я должна что-то ответить. Но я не знаю, что сказать, – взволнованно прошептала она.
– Тебе не нужно ничего говорить, – тихо заверил Егор. – Просто засыпай, Сладкая.
И, как ни странно, Стася уснула. Окрыленная, провалилась в радужный сон.
Дыхание Аравина сделалось реже. В теле разлилась скопившаяся усталость. Но у него не получалось отключиться. Тепло ее тихого дыхания приятно грело правую часть его лица. И это ощущалось самой правильной вещью за долгое время.
Аравин окончательно и бесповоротно принял Стасю. Он не стоил ее, но, бл*дь, он ее так сильно хотел.
Очень точно то изречение, что жизнь – это череда выборов и их последствий. Аравин всегда самостоятельно принимал решения. И также в одиночку нес за них ответственность. Даже будучи ребенком, был один на один со своим выбором. Его родители слишком увлекались собственными драматическими комедиями, чтобы обращать внимание еще и на детей.
Он стал сильным, потому что все вокруг него были слабыми.
Его сила – это то, что он мог дать Стасе. Защитить ее. Укрыть от целого мира, если потребуется. Все на свете готов стерпеть, пройдя десятки кругов.
Но против Сладковой Аравин утвердил абсолютное бессилие. Она просочилась слабостью под его закаленную годами кольчугу. Она стала его ахиллесовой пятой. Той единственной, от которой он не смог отказаться.
Уяснил одно определенно точно: чтобы не упасть, надо прыгать.
Перекатившись, решительно скользнул под одеяло. Потянул сонную Стасю на себя. Она содрогнулась и низко застонала. Но, когда его губы мягко коснулись ее скулы, расслабленно выдохнула и уткнулась носом в его щеку.
– Я люблю тебя, – сонно прошептала девушка.
И желудок Аравина сжался пульсирующей болью. Горячая дымка обволокла внутренности. Сердце расширилось под воздействием необъятных ощущений.
Неужели он ждал этих слов? Черт возьми, у него имелся стоящий ответ для нее. Но не хотелось отделаться скупым «я тоже», а сказать, как положено, в эту самую минуту не хватало духа.
