– Настя, ты молчишь уже минут двадцать, – бросил ей в лицо, как серьезное обвинение.
Стася не растерялась. Рассмеялась.
– Фильм интересный. Вот и молчу, – развела руками в недоумении.
– Ага, конечно, – не поверил Соколовский. – Ты бы уже жужжала: какие краски, какие диалоги, какой задел... Что не так, я спрашиваю? – настойчиво спросил он.
– Просто мы выросли, – краснея, попыталась сказать полуправду. – И находиться в моей комнате вдвоем теперь… странно.
– Выросли? Только сегодня? – шокированно воспринял ее слова парень. – Я знаю тебя с пятнадцати лет. Не с пяти. Мы как бы всегда были немаленькими, – швырнул в нее пару попкорнин.
Непонятным образом это ее сильно взбесило. Сердито смахнув упавшее на футболку лакомство, Стася загребла из вазы приличную жменю.
– Сиди и помалкивай, если хочешь остаться в этом доме, – раздраженно выпалила, бросая в его сторону попкорн. – Теперь будет так!
Артем, вопреки ее желанию, успокаиваться не собирался.
– Серьезно, Настя? – вскочил на ноги. – Ты сейчас ведешь себя, как настоящая стерва! Мне дерьма и дома хватает! Думал, приду к тебе… потусим, как привыкли. Развеюсь! Ага!
Сжав пальцами переносицу, Стася попыталась привести дыхание в норму. Если бы не напоминание Соколовского о психологической обстановке его дома, она бы вышвырнула его сию минуту. Но зная, хоть и не понимая до конца того, как он тяжело переживает рождение сестры, смягчилась.
– Ладно. Прости, пожалуйста, что сорвалась, – простосердечно извинилась девушка. – Я же говорила, что не в духе сегодня. Садись и перемотай то, что мы упустили, пока спорили.
Артем не спешил принять ее извинения. Все еще выглядя уязвленным, задал вопрос без промаха:
– Это из-за Аравина?
Стася стойко выдержала его изучающий взгляд, но промолчала.
– Что он тебе сказал? – не унимался Соколовский. – Настя?!
– Боже, Артем! Что он мог мне сказать? – заорала в свою очередь. Ее сейчас бесило в нем все! Манера называть ее Настей. Привычка скидывать свое плохое настроение на других. И больше всего, постоянные придирки к Егору.
– Ты после встречи с ним всегда расстроенная ходишь, – упрямо заявил Артем. – Думаешь, я не замечаю?
– Я думаю, что ты крайне преувеличиваешь, – холодно произнесла Стася, как всегда быстро перегоревшая к ссоре. Скрестив руки на груди, отвернулась к экрану. – Перестань грузить меня, Артем. У меня нет настроения спорить. Даю тебе две минуты, чтобы решить, хочешь ли ты остаться.
Решение Соколовского не удивило Стасю. Он остался. Перемотал фильм. Только вот расслабленного вечера не получилось. Сердитое сопение и напряженное молчание на протяжении часа не способствовали эмоциональному отдыху. Попкорн остался в миске нетронутым, а многие детали фильма прошли мимо них.
– Что за жуткий цвет помады у Джей! – неожиданно подал голос Артем, практически в самом конце.
– Это марсала, – машинально пояснила Стася сиплым после долгого молчания голосом.
– Что?
– Глубокий винный цвет. Называется марсала. Модный сейчас.
– Кажется, я видел его на Нине Михайловне…, – припомнил парень. – Та сумасшедшая сумочка и платок!
Стася улыбнулась, кивая.
– Ага, Нина Михайловна – сумасшедшая модница.
– Она, в принципе, сумасшедшая!
– У нее и брюки такого же цвета есть.
Соколовский прыснул, а Стася к нему присоединилась, дополняя его громкий хохот звонкими переливами смеха. Вот только сквозила в их привычном веселье остывшая недосказанность.
***
Телефон зазвонил, когда Сладкова уже лежала в постели. Один быстрый взгляд на дисплей, и Стасю обуяла такая грусть, хоть плачь! В душе поднялась вся упрятанная за день тоска.
– Алло, – сдавленно приняла вызов.
– Что с голосом? – тут же заметил Аравин.
Рассматривая белоснежный потолок, нервно елозила пяткой по кровати.
– Ничего. Просто тоскливо. Я скучала по тебе весь день, – сказала, а потом пожалела. Не слишком ли она ему навязывается? Они провели вместе большую половину этого дня, а она глупо сопли распустила.
– Скучала, говоришь? Тогда, может, я приеду и украду тебя?
– Ты серьезно? Баба Шура с меня три шкуры спустит.
На том конце провода послышалась тяжелый вздох.
– Мне не нравится, когда ты расстроена. И… я тоже скучаю.
От этого признания внутри у Стаси все перевернулось. Неосознанно прижала руку к губам, сдерживая радостную улыбку.
– Уф… нет, я думаю, нам нужно привыкать к какому-то режиму, – решила она. – Давай я буду оставаться у тебя на выходных?
– Не подходит.
– Почему?
– Потому что я уже настроился. Хочу тебя видеть. Сейчас. Точнее… через час, – серьезно сказал Егор. – Выйдешь к задним воротам.
– Ты шутишь? Мне, что, через окно спускаться? – встрепенулась Стася, взволнованно принимая сидячее положение. – Баба Шура чутко спит.
– Ты это мне говоришь? Давай, не паникуй. Буду через час, – напомнил он, кладя трубку.
Сбитая с толку новыми эмоциями, Стася откинулась на подушку, чтобы хоть немного отдышаться. Волосы разлетелись в стороны. В груди заклокотало радостное возбуждение.
«Боже, он сейчас приедет!»
Сдавленно посмеиваясь, сбросила одеяло и вскочила на ноги. Ощущая небывалое волнение, на всех парах пронеслась через комнату. Распахнула большой встроенный в стену шкаф-купе. Окинула неторопливым взглядом его содержимое. Решив сильно не заморачиваться, натянула первые, попавшие под руку, леггинсы и накинула поверх майки ветровку.
Стянула волосы в высокий хвост и уже была готова совершить свой первый ночной побег. Только взглянув на время, испытала откровенное разочарование. Прошло только четырнадцать минут.
«Ох, Аравин! Умеешь ты расшатать нервную систему!», – устало улыбнулась своим мыслям.
Повела глазами вдоль и поперек комнаты, решая, чем себя занять на оставшееся время. Не придумав ничего, более путного, села рисовать.
Постепенно втянулась. Увлеклась проявляющейся картинкой.
Серая голубка в свободном полете. Сквозила в этом некая символика.
Конечно, немного утрировала.
Формально дома ее никто не держал. Сдерживало собственное чувство ответственности по отношению к другим людям. Не могла оставить бабу Шуру, хотя знала, что, если спросит – та отпустит. Обещала ей, что ночевки у Егора не перерастут в постоянство. Поэтому и говорила ему, что им нужен какой-то понятный и приемлемый для всех режим.
Непонятной тяжестью давила дружба с Артемом. Впервые не знала, как правильно себя с ним вести. Они дружили практически с первых минут ее жизни в этом доме. Артем, как никто иной, поддерживал ее. То, что не понимала баба Шура, всегда понимал Соколовский. Веселил, раскрепощал, раскрывал ее, как человека. И незаметно он стал ей дорог. Но на грани инстинктов, когда дело касалось Аравина, прямо-таки ненавидела его. Раньше не признавалась себе в этом. Но сегодня осознала, что так было всегда. Когда в разговоре или мыслях проступали сразу два парня, у нее случался сумасшедший конфликт эмоций. Возможно, этого бы не случилось, если бы Соколовский не выражал так явно свою неприязнь к Аравину.
