– Я хочу заметить, – начал Динамит, пристально оглядывая публику, – что бокс… в какой-то мере – война. Если на твою территорию нападают, ты обязан защищаться. И не важно, кто твой противник. Друг, брат, сват… Все это потом. После боя. Цель одна – победа. А победителей, как говорится, не судят.
– Это довольно жесткая позиция, Андрей, – хмыкнув, прокомментировал ведущий. – Какой будет ответ, Егор?
Аравин, миновав обращающегося к нему проводящего, прошелся холодным взглядом по ухмыляющемуся лицу Труханова. Какую бы апатию ни вызывало наглое заявление соперника, здесь вторую щеку не подставляют.
– Если Динамит определил мне роль завоевателя, я буду атаковать. Это то, что я умею. Такова моя работа, – уверенно поведал Аравин.
Динамит не являлся для него темной лошадкой. Задолго до заключения контракта наблюдал за ним. Знал, что он собой представляет, как боксер. Самоуверенность, грязная игра вне ринга, неукротимая целеустремленность. Труханов из тех, кто прошел по головам. Только и Аравин в достижении цели не гнушался изнуряющей работой над собой.
Преимущество Егора перед многими действующими профессиональными боксерами заключалось еще и в том, что он буквально вырос на ринге. Прошел бесчисленные часы подготовки. Стержень внутри него костенел под воздействием боли, упрямства, гнева, мозолей, опыта, разочарования, отчаяния, триумфа... Именно там, в клетке ринга, сформировался характер Аравина. Сдирая кожу в кровь и обрастая шрамами, вынес для себя основополагающие уроки. За четырнадцать лет он настолько привык к миру бокса, что сейчас необходимые реакции выстреливали автоматически. Ему не нужно было бахвальствовать и скрывать свою неуверенность, потому что в действительности он дышал силой. Ощущал свое физическое и психологическое превосходство.
По залу прокатился ряд вопросов и возгласов, но ведущий громким постукиванием по микрофону остановил нетерпеливых журналистов.
– Я, как никогда, уверен в своих силах, – заговорил Труханов, подстраиваясь под им же заданную волну. Фальшивая улыбка растянула свирепое лицо. – Мы с тренерским штабом уже начали изучать бои Аравина. Моя победа, – сделал акцент на первом слове, – дело времени.
Егор ухмыльнулся, обмениваясь со Щукиным ироничными взглядами. На самом деле, совершенно хладнокровно воспринимал такого рода высказывания. Неформальная тактика деморализации противника давно на него не действовала. Со счету сбился, сколько раз слышал подобное.
Извещение Динамита о том, что он уже изучает его поединки, показались Аравину попросту смехотворными. Это не было какой-то великой тайной или чем-то поистине новым в мире бокса. На каком-то этапе к изучению соперника приступают все. И Егор с командой – в том числе. У каждого боксера существуют свои, индивидуальные, чаще всего неосознанные фишки поведения на ринге. Только знание их никогда не дает четких гарантий.
В действительности, бокс – работа не на внешнюю сторону. Это упорный труд, прежде всего над самим собой. Анализ. Саморазвитие. Закалка. Ювелирная отточка. Совершенствование.
Как бы там ни казалось, бокс – не командный вид спорта. Тренерский штаб работает с тобой во время подготовки и непосредственно перед боем. Но настает час Х… и ты – одиночка. Запертый в клетке один на один со своими подшкурными страхами и болью. Там нужно полагаться исключительно на себя. Вспомнить все, чему тебя когда-либо научил ринг. Необходимо иметь свое умение, свое наблюдение, свое мышление, свою выдержку... Потому что не бывает совершенно предсказуемого поведения противника и абсолютно точного удара. Бокс любит преподносить неожиданности.
Только не Аравину напоминать об этом Труханова.
– Андрей, значит ли это, что вы не волнуетесь о чемпионском поясе, который выставляете на кон? – задала вопрос активная молоденькая журналистка.
Труханов коротко вдохнул, посылая в толпу дежурную ухмылку.
– О чем мне волноваться? Стальной Волк в ответ выставляет свой. Это хорошая сделка, – деловито заключил он. – Четвертого сентября я вернусь домой с двумя. Запомните.
– Егор, что вы можете на это ответить? – не унималась журналистка.
Аравин подался ближе к микрофону.
– Неблагородное это дело – комментировать соперника. Обидится. Расстроится. Потеряет настрой, – говоря это, он улыбался, вызывая у активистки легкий припадок смущения. – А если серьезно, я не люблю сотрясать воздух пустыми обещаниями и давить психологически. Я работаю на ринге, не на публику. Придет время – встретимся. Там все поймете, – голос ровный и уверенный. – Труханову совет, – скрестился с противником взглядом, – больше внимания отдать подготовке.
Мышцы на лице Динамита нескладно заиграли, пока тот боролся со вспыхнувшим раздражением. Сначала он склонился к микрофону, явно собираясь чем-то апеллировать, но, быстро передумав, лишь коротко качнул головой. Послав Егору предупреждающий взгляд, повернулся к своему тренеру.
На ринге Аравин привык рвать противника, подобно зверю. Становясь на настил, шел до конца. До победы. Забывал об опасности, боли и человечности. Работал на грани опыта и инстинктов.
Но пресс-конференции вызывали у него сплошное глухое безразличие. И не было ему сейчас дела ни до самого Труханова, ни до его злости.
А потом…
Вкрадчивые слова Динамита, во время финальной дуэли взглядами21, влетели в него словно скоростной поезд:
– Я знаю твой маленький грязный секрет, Волчара. Твоя малолетка красивая, но я не думал, что ты настолько *бнутый на голову, чтобы рисковать всем.
Психологическое давление, вызов, попытка разглядеть слабости соперника, морально сломить его – вот, что являлось основными составляющими дуэли взглядами. Но Аравин всегда относился к подобному ритуалу спокойно. Не напрягаясь физически, выдерживал битву, отталкивая своим тяжелым холодным взглядом кого угодно.
В этот раз ему с трудом удалось сохранить на лице стабильную маску. Только осознание фатальности демонстрации своей уязвимости держало в руках. Бровью не повел. Слова не вымолвил.
Выходил из зала, словно сквозь горячий туман шагая. В голове интенсивно пульсировала одна единственная команда: вернуться и разорвать Труханову пасть. Но Аравин намеренно неспешно шел вперед. Лениво сунув одну руку в карман брюк, делал широкие, но размеренные шаги.
Внутри зверел от ярости. Внешне цепенел от запертых в грудной клетке хаотичных импульсов и эмоций.
Натаныч волочился рядом. Опасливо представлял бешенство, что бурлит внутри Егора. Давление у Щукина подскочило, а лоб усеяли бисеринки пота. Как после произошедшего утихомирить Егора? Шурупы в мудрой голове усиленно завертелись в судорожной попытке разработать хоть какой-то план, способный оградить парня от разрушительных поступков.
– Ты слышал, что сказал этот *уй? – сдавленно выплюнул Аравин в салоне машины, не поворачивая головы к сидящему рядом тренеру. Мышцы лица стремительно сокращались от едва удерживаемой ярости.
