– А если серьезно? – сипло спросил Аравин.
Его глаза так же ненасытно скользили по лицу Стаси. От глаз к губам. И обратно. Напряженный, интимный досмотр. Определенно, говорили они не о том, о чем думали.
– Нет вдохновения.
– Стася, обуздай себя.
Волна эмоций внутри ее грудной клетки хлынула обратно вверх. Перекрыла горло. И Стася вынужденно замолчала. Как могла, оградила сорвавшиеся чувства. Выждала, пока шквал внутри нее хоть немного уляжется.
Она пообещала Аравину, что выстоит. Поклялась, что не позволит себе пойти на поводу эмоций. Он же взамен установил весомую для нее цену – свою преданность.
Договор также включал обоюдный запрет на какое-либо тактильное взаимодействие на весь период этой холодной войны.
– Я не подведу, Аравин.
Развернувшись, девушка медленно побрела вдоль металлического ограждения. Ветер подбрасывал и путал ее волосы. Хлестал ими изящную спину. Казалось, хотел поторопить Стасю. Отдалить от оставшегося мужчины.
Именно в этот момент сердцебиение Аравина чудовищно усилилось. Шею словно удавкой стянуло. Обжигающие оковы опутали корпус тела. В голове разразился яростный грохот.
«Верни ее... пожалуйста...», – простонал ослабевший зверь.
«Не могу», – ответил разум.
Сцепив зубы, Аравин заставил себя двигаться. Оттолкнувшись, развернулся к реке. Задымил сигаретой.
Безжалостные эмоции хлестали его изнутри. Царапали и рвали плоть. Но Егор, устремляя взгляд в слепую даль, сохранял неподвижность.
Он знал, что будет сложно. Но не думал, что настолько. Ведь они со Сладковой регулярно встречались. Контактировали. Разговаривали. Только, мать вашу, ему этого было ничтожно мало. Стася стала дикой необходимостью. Сумасшедшей неискоренимой блажью.
Аравин болезненно поморщился. Выдохнул последнюю порцию сигаретного яда. Подставляя сбитые костяшки палящему солнцу, сцепил руки вокруг металлического поручня. Внушительные мышцы раздулись от напряжения. Мучительно натянулись внутренние струны и волокна.
Скупые события последних недель бродили в голове Аравина. Больше месяца прошло, а картинка как будто зависла. Изменений не происходило.
***
– Ты хоть сегодня скажешь что-то новое?
Буйство красок в ее тщательно продуманном образе продолжало нести испытывающий характер, как для зрительного восприятия, так и для эмоционального. Малиновый топ на широких бретелях. Малиновые сандалии. Болтающаяся на плече фиолетовая сумочка. В тон ей бейсболка, натянутая низко на лоб. Тусклым пятном в этой безграничной пестроте выделялись джинсовые шорты с завышенной талией.
– А что говорить? – спросила Стася безразлично, демонстративно жуя жвачку. – Скажи, что сказать – я скажу. Не совру, ты же знаешь.
Мало того, что облюбовала эту защитную позицию – боком к нему, так сегодня еще и бейсболка скрывала пол лица.
Аравин машинально скользнул взглядом по открытым длинным ногам. Отметил, как соблазнительно напрягаются мышцы под золотистой кожей, когда девушка то и дело взволнованно меняет упор с левой на правую, и обратно.
– Все еще обижаешься?
– Нет. Если бы обижалась – не приходила бы.
– Значит, злишься?
– А толку? От меня ведь ничего не зависит, Егорушка, – ее рассуждения звучали настолько равнодушно, насколько это вообще возможно из уст Сладковой. – Кому хуже от моей злости? Кому? Мне. Поэтому, нет. Не злюсь больше. Заледенели внутренности. С трудом выдыхаю этот холод.
Эти слова с силой, присущей одной только Стасе, ударились о грудную клетку Аравина. Причинили слепящую боль. Сдавленно выдыхая, он медленно качнул головой. С этим движением будто и мир вокруг них покачнулась. На секунду зрение расфокусировалось. Уставился на профиль девушки пристальным взглядом. Видел, как губы Стаси дрогнули. Как она прикусила нижнюю из них.
Егору нестерпимо захотелось нарушить границы. Вторгнуться в ее личное пространство. Собственнически обнять. Рассказать о том сумасшедшем чувстве, что будит его по ночам. Напомнить о нерушимой связи, что между ними существует. Только внезапно обращенный на него замученный взгляд девушки заставил Аравина каменеть на месте.
Он нуждался в ней. И она также сильно нуждалась в нем. Но, учитывая все внутренние и внешние факторы, Стасе приходилось труднее, чем Егору. Он это понимал, и стремился к тому, чтобы не усложнять ситуацию больше нынешнего. Хотя, куда уж более...
Эмоции разрывали Аравина на части, но он изо всех сил старался подавить их, чтобы не заграбастать ее в свои руки. И чтобы, обратным минусом, не ляпнуть что-то резкое.
– Прискорбно, что ты такая отмороженная, – его голос прозвучал низко и натянуто. – Потому что я сгораю изнутри.
Стася заметно вздрогнула. Натянула козырек бейсболки еще ниже. Отвернулась в сторону.
– Не дави на эмоции, Аравин. Не справлюсь с подобной лавиной. Давай дальше, по старому плану. Роли распределены. Не пересекаемся. А Рите передай: оранжевый – не ее цвет, – последняя фраза небрежная, уже на ходу.
***
Каждое новое утро виделось Стасе мутной затяжной полосой. Пропало желание, едва открыв глаза, взлетать с постели и нестись навстречу новому дню. Просыпалась и чего-то ждала. Лежала. Лежала. Лежала... Тихо шуршала пробуждающимися мыслями. Переполнялась неугомонными эмоциями. Безразлично отмечала, как ускоряется сердцебиение. Едва находила силы, чтобы подняться. Привести себя в порядок. Выйти из комнаты. Притворяться, что ей не грустно. И улыбаться. Улыбаться. Улыбаться...
Преодоление. Шаг. Шаг. Шаг. Инерция. Новый круг. Преодоление...
Время то нещадно тянулось, то скоротечно бежало. Непонятно, какому календарю подчинялось. Моментами становилось в высшей степени сложно. А в следующее мгновение, вроде как, безразлично и легко. Задумывалась о странной избирательности этих чувств. О пагубных последствиях переключения этих режимов. С каждым разом возвращающиеся эмоции хлестали все больнее.
Стася держалась в рамках новой взрослой жизни. Следовала негласному своду правил. Но боялась того, что выброс внутренней энергии рано или поздно произойдет, и тогда ее эмоции неизбежно примут внешнюю форму.
– Рисуешь?
– Нет.
Аравин резко вздохнул. Повернув голову, впился в девушку изучающим взглядом. Она это явственно ощутила. От его взгляда холодок по коже побежал.
– Гриша говорит, ты в зал зачастила.
– Перестань допрашивать Гришу, – тихим шепотом запротестовала Стася. – Перестань меня контролировать.
– Перестану, когда ты сама начнешь что-то рассказывать.
Стася упрямо качнула головой.
– У меня просто появилось много свободного времени. Разгар лета... – в последнем оборванном замечании невольно мелькнул едкий упрек.
