– Что?
– Лесополоса на западе, вблизи Левино. Инна Матвеева, пропавшая без вести в две тысячи десятом, – сухо выдал голые факты Аравин.
– Откуда... Что за бред?
– Твой брат, – едва Аравин узнал о том, что братья Трухановы не в ладах, нашел того в Санкт-Петербурге. Много чего рассказал тот ему. За хороший куш сдал Динамита слету. – С*ка, даже родной брат тебя ненавидит. Сказал, что тебя, тварь, нужно было задушить еще в младенчестве.
– Мой брат – конченный наркоман! За бабло он и не такое расскажет.
– Я тоже так подумал. Пока не раскопал, не сопоставил все сказанные им факты. Теперь мой человек наблюдает за могилой. Я держу тебя на прицеле, Динамит. Так что не вздумай туда соваться. Пойдешь заметать следы, считай, рядом выроешь себе могилу. Намеренно все это говорю при них, – небрежно раскинул руки по сторонам. Гриша, Прохоров, Стася едва дышали, шокированные свалившейся на них информацией. – Они будут молчать, сколько нужно. И ты их не тронешь. Иначе... все всплывет.
– Значит так, Аравин?
– Я всего лишь нашел информацию, Динамит. Не собирался ее использовать, пока ты вел себя относительно разумно.
Лицо Труханова исказила гримаса бессильного гнева.
– Хорошо, Волчара. Встретимся, мать твою, на ринге! Только не рассчитывай, что все будет просто... Даже не думай!
– Отлично.
– Это правда? – подал голос Димка, когда Труханов уехал.
– Бл*дь, ты тормоз? – резко зашипел на него Гриша. – Если бы не было правдой, с какого перепуга Динамит это проглотил?
– Отлично, человек-робот, – огрызнулся Прохоров с иронией. – Теперь я сомневаюсь на двадцать пять процентов меньше.
– Клоун...
– Все правда, – сухо подытожил Аравин. – На самом деле, я узнал несколько историй из жизни Труханова, но эта самая гнилая.
– Я, бл*дь... я в чертовом шоке! – выдохнул Димка в сложенные ладони. Присел на корточки, растирая лицо. Потом и вовсе уселся задницей на тротуарную плитку. – И все мы в полном дерьме.
– Нет, – отрицательно покачал головой Аравин. – Он заглохнет, вот увидишь. Он загнан в угол. Не сможет ничего сделать.
– Загнанный зверь крайне отчаян, – тихо сказал Гриша, усаживаясь рядом с Прохоровым и протягивая ему сигарету. После того, как Димка без колебаний принял ее, сам закурил. – Нужно оставаться очень осторожными, Егор. Больше, чем мы раньше думали.
– Знаю, – согласился Аравин, опускаясь на корточки.
Только Стася молчала. Протянув Егору салфетки, присела рядом с парнями на свою дорожную сумку и сняла туфли. Прикурив сигарету, Аравин пристально следил за девушкой, но она прятала взгляд. Склонив голову, рассеянно водила по газонной траве босыми ногами. Тихо вдыхала через приоткрытые губы и молчала. Потом и вовсе, нагибая голову к подтянутым коленям, загородилась волосами, будто ширмой.
– Мы надерем Динамиту задницу! – запальчиво выдал Димка, и губы Гриши изогнулись в слабой улыбке. – Я уверен, после боя он будет перемолот в фарш. Мы с Егором два года бок о бок. Я точно знаю силу его удара.
– Такой собаке, как Труханов, невольно хочется пожелать больше, – сказал Гриша, сплевывая в траву перед собой.
– Да уж... Не говори, – согласился Прохоров. – С первых самостоятельных шагов нам впаривают о необходимости быть открытыми, дружелюбными, вежливыми... Об этом пишут в каждой поганой книжке, где добро всегда побеждает зло. Вынеси, мол, это зерно истины. Как бы не так, *б вашу мать... Реальность с каждым разом все больше опровергает заявленные стандарты. Окружающие не отвечают добром на твое добро, сильные отбирают у слабых, зло остается безнаказанным... И самое обидное... не осталось, во что верить.
– В себя, Димка, – отрешенно произнес Егор, выбрасывая окурок. – Нужно верить в себя.
***
Аравин все ждал, когда Стася заговорит. Но она хранила молчание и по дороге домой, и в квартире, и в душе. Спокойно разделась донага. Бросила светлое платье в груду с окровавленной одеждой Егора. Щелкнула застежкой лифчика и спустила его по плечам, на пол. Скатила по бедрам белые трусики и, отшвырнув их ногой, шагнула в душевую кабинку к Егору.
После случившегося ничто не располагало к интиму.
Аравин ощущал себя монстром. Словно грязь сочилась не только по внешней оболочке тела. Будто темный морок клубился внутри него. Словно он тащил за собой черноту и гниль.
Встал к Стасе боком, пытаясь не пялиться на ее обнаженное тело. Но, черт возьми, буквально чувствовал присутствие девушки. Слышал ее, улавливал боковым зрением движения, вдыхал запах. Упираясь руками в черный кафель перед собой, впервые стыдился своей эрекции. Не удавалось ровно дышать. Грязный, окровавленный, все еще переполненный собственной жестокостью – он возбуждался.
Раны саднило и жгло, но все это воспринималось как-то отстраненно. Перед глазами плыло из-за других ощущений. И не знал он, что сказать ей. Какие слова способны были смыть подобные эмоции?
Повернул голову. Встретился со Стасей взглядом. Она вмиг застыла, прекращая мыться. Замерла руками на плечах, позволяя мелкому распылению воды лениво скатывать пышную пену. Открыто посмотрела на Егора, давала ему возможность заглянуть внутрь нее.
Дрожь скользнула по мокрому телу. Сердце стремительно заколотилось. Пальцы на ногах поджались.
– Не молчи, Стася, – хрипло выдавил Аравин, потирая подбородок о плечо поднятой руки и не отрывая от девушки взгляда. – Говори, как есть.
– Чего ты ждешь, Егор?
– Правды. Хочу знать, о чем ты столько времени думаешь.
Ее руки начали двигаться, мягко массируя голую кожу плеч и шеи. Золотой ободок блестел на безымянном пальце, заставлял сердце Егора наполняться безграничными и дикими чувствами.
– Если ты ждешь, что я заплачу, зайдусь в истерике, то ты ошибаешься. Я просто не хочу обсуждать произошедшее.
– Это и странно. Не похоже на тебя.
Невольно следовал глазами за ее руками, скользящими по плавным изгибам тела. Сгорал изнутри.
– Я перегружена, ясно? Ваша драка, эта информация, нечеловеческая жестокость... Я просто не готова была с этим столкнуться. И я не хочу это обсуждать.
Аравин тяжело кивнул. Тело требовало обнять ее, подчинить себе, вытряхнуть из нее то, что она не хотела говорить. Но Егор не смел этого сделать. Испытывал страх ее сломать. Боялся того, что может от нее услышать.
– Я знаю, что был не прав.
Не прав в том, что позволил ей быть вовлеченной в эти кровавые разборки. В том, что в очередной раз продемонстрировал ей свою звериную натуру.
Аравин хотел бы быть другим ради нее. Но не умел. Посылая к чертям все человеческое и нормальное в себе, защищал Стасю.
– Я не считаю, что ты был не прав.
