Фрида только вяло удивилась: император тоже был где-то в этом хаосе? Как же ещё он мог видеть?..
— Пожалуйста, только не говорите, что вы в меня вдруг влюбились, — попросила она.
Его Величество улыбнулся.
— Нет. Кажется, нет… Но я вижу тебя теперь, как… Чудо… Эш, быть может, мог справиться с этим, но я всего лишь человек…
— Пожалуйста, замолчите.
Император послушался. Фрида растерянно посмотрела на него, потом откинулась на подушки.
— Что теперь будет со мной? Все знают, кто я.
— Ты моя невеста, — ответил Генрих. — Никто тебя не тронет, Фрида, пожалуйста, не бойся. Объявим, что тебе каким-нибудь образом передалась магия мужа. Ты же беременна его сыном. Поверят, куда они денутся. А Цевет и так всё понял. И полукровок твоих никто не тронет. Всё будет хорошо…
Фрида поморщилась.
— Позовите Ричарда. Пожалуйста.
— Фрида, зачем…
— Пожалуйста!
Ричард пришёл очень быстро — и тут же сел на кровать рядом с Фридой, обнял госпожу. Фрида прижалась к нему и прошептала императору:
— Умоляю, уйдите.
Гених ушёл — выглядел он растерянным и несчастным. Фрида уткнулась в грудь Дикона и разревелась, как девчонка. При нём ей плакать было не так стыдно, а одной оставаться невыносимо.
Ричард молчал. Фрида рыдала в голос и, кажется, заснула так же, в его объятьях. Боги, как же ей хотелось, чтобы Эш был сейчас рядом! Он бы всё исправил, он бы смог…
На следующее утро на дворцовом кладбище прошли похороны. Несли два одинаковых гроба, попрощаться пришли только полукровки — семьи у братьев Ноланов не было, друзей тоже. Фрида стояла в отдалении, поддерживаемая Ричардом. Он держал зонт — шёл тихий грустный дождь. Когда жрец прочёл молитву, на церемонию вдруг явился император — в маске, инкогнито, но все его, конечно, узнали.
С ним пришли гвардейцы, хмурый граф Цевет и кто-то из советников. Фрида оглянулась один раз, потом отпустила Ричарда, подошла к открытой могиле и отпустила в воздух два совиных пера. Они вспыхнули в воздухе и осыпались на гробы пеплом.
Медленно, один за другим подходили к могиле другие полукровки, также с перьями, и очень скоро гробы были скрыты под слоем пепла. Гробовщики удивлённо косились на это, но молчали.
Жрец, словно так и нужно, дождался последнего пера и отдал распоряжение закапывать. Фрида закрыла глаза — слёз снова не было. Зря, всё зря. Она же хотела помочь — и вот, что получилось…
— Фрида, вы в порядке? — при других император по-прежнему обращался к ней на «вы».
— Да, Ваше Величество, — смиренно ответила Фрида. — Благодарю, что пришли.
Генрих кивнул и предложил ей руку.
— Пойдёмте.
— Да, благодарю…
— Госпожа, — позвал Ричард.
Фрида оглянулась: полукровки смотрели на неё. Фрида молча встретила их взгляды. Всё она знала: между ними здесь стена, а, похоже, и на «той стороне» теперь станет так же. Будь она хоть трижды дочерью Лесного короля, ей не простят ни высокого положения в мире людей, ни богатой сытой жизни. Что бы она ни делала — да и разве ради них всё это? «Я должна, — думала Фрида. — Только поэтому. Меня не волнует, что они обо мне думают. Пусть»
А потом, один за другим, полукровки — эти мокнущие под дождём красивые девушки и юноши, дети фейри, волшебники — поклонились. По-фейрийски, так, как кланялись на «той стороне» Лесному королю.
Фрида, остолбенев, смотрела на них.
— По-моему, они вам благодарны, леди Фрида, — совершенно светским тоном сказал император. — Я прав, из вас получится прекрасная императрица, вы умеете внушать любовь. Идёмте же, нас ждёт завтрак. Нужно помянуть бедняг, вы не находите?
Фрида успела только кивнуть, а потом император увлёк её прочь от могилы, к воротам кладбища.
— Люди как люди, — сказал вдруг Его Величество, неся над Фридой зонт, прямо как образцовый кавалер. — Только что колдуют. Когда убивают их братьев, расстраиваются. Даже человечней нас, быть может. Я, например, не расстроился, когда убили моего брата. Впрочем, он не стал бы вытаскивать меня из борделя. Кстати, дьявольское место этот «Чёрный лебедь», я его закрыл. Вы же не против, миледи?
Фрида дышала глубоко и словно заново слышала, как вчера играл на скрипке Ричард. Грэг научил её слушать музыку, и в его игре всегда была любовь и восхищение. У Ричарда — желание помочь. «Нужно будет попросить его ещё раз сыграть, — подумала Фрида и вспомнила скетчи со своим изображением. — Не такой уж он и сухарь, этот Ричард. Почему я вбила себе в голову, что он должен любить меня, как Эша? Для него не будет другого хозяина, и это нормально. Я не справедлива к нему…»
— Миледи, о чём вы думаете?
— Да так, Ваше Величество, чепуха, недостойная вас. Вы говорили…
— О борделе, который вы вчера посетили, миледи. Мне пришлось лично вырезать статьи о вас из всех газет.
— О, прямо-таки лично?
— Почти. Так что вы о нём думаете?
— О борделе? Дьявольское место.
— Вот и я о том же…
Шелестел дождь, стучал по зонту, и воздух дышал свежестью. Фрида вдохнула его полной грудью и вдруг подумала: а может, всё ещё будет хорошо? Может, эти похороны последние? Хватит трагедий, хватит!
Нужно просто жить дальше, как можешь, и чтобы стыдно не было. И всё как-нибудь образуется.
— У вас очень красивая улыбка, миледи.
— Благодарю, Ваше Величество.
— Когда-нибудь вы будете улыбаться так мне, моя дорогая.
Фрида фыркнула.
— Посмотрим, Ваше Величество.
Глава 11
Я слышал ты едешь на ярмарку в Тайн?
Зверобой, ромашка и хмель.
Спой песню мне о той, что жила там,
Она ведь была любовью моей
«Ярмарка в Скарборо», традиционная английская баллада,
Перевод А. Паписовой
Роща на границе Волшебного леса и страны Огня догорала ярко, то и дело взрываясь снопами искр до самого неба, где стремительно сгущались тучи. Посреди пламени танцевал рогатый фейри, и музыкой ему был треск огня и его собственные стоны. Вместо тумана, раньше частого здесь гостя, вокруг вился дым, а ветер подпевал — то ревел, то вопил, пока метался в чёрных безжизненных скалах. Трещали, рассыпаясь пеплом, деревья. Хрустела под копытами чёрная трава.
Со стороны плато Лесной король наблюдал пожар, кутаясь в туман. Рядом на голых камнях сидела старуха-полукровка и, подперев сухим кулачком щёку, качала головой.
— Ну не идиот ли? — выдохнула она, нарушив колдовскую тишину. Была старуха голая, чумазая и всклоченная. Дым со стороны рощи стелился по земле и то и дело дотягивался до полукровки и укрывал, заматывал, точно паук в серый кокон. Старуха, морщась, отмахивалась, но дым всё равно возвращался.
