— Марк, солнышко, — шепчу, прижимая к себе.
А он кричит во всю силу маленьких легких, не умолкая ни на секунду. Укладываю его на пеленальный стол и осторожно ощупываю вздутый животик.
— Сейчас, мой маленький… Сейчас, — шепчу, силясь не разреветься.
Слышу, как сзади распахивается дверь, и сжимаюсь от грозного окрика Назарета.
— Что вы с ним сделали?
«За задницу укусила! — так и хочется огрызнуться. Но держу язык за зубами. Не время для сарказма и шуток. Повернувшись к Сергею, говорю тихо, но уверенно.
— Газики мучают. У мальчиков такое не редкость.
— Вызовите врача, — рыкает Назарет, намереваясь уйти.
Ага, щаз! Если уж оказался поблизости, папочка, сейчас мы тебя с Марком припашем.
— Подождите, — окликаю настойчиво. — Врач откажется ехать. А вы могли бы помочь…
— Что еще? Сами не справляетесь, зовите специалиста…
— Подержите Марка, а я пока разведу лекарство. Он выпьет, и станет легче.
— А раньше вы его развести не могли? — бурчит недовольно. С тяжким вздохом берет ребенка из моих рук. И тут же пытается всучить его мне.
— Он брыкается. Я не удержу, — заявляет, передавая мне сына. Чувствую, как взгляд Назарета из тревожного становится заинтересованным. Ощущаю, как жадные глаза скользят по накинутому полотенцу и мокрым волосам. В таком случае лучше прикрыться… Марком!
Забираю малыша у непутевого папаши и командую.
— На полочке в шкафу флакончик с розовой этикеткой. Накапайте десять капель в бутылочку с водой.
— Этот? — огромная лапища тянет с полки баночку с присыпкой.
— Нет, рядом. Коричневого стекла с розовой бумажкой, — поясняю я терпеливо. — А то, что вы держите в руках, — фуксия.
— Чем они отличаются? — недоуменно бубнит себе под нос Назарет, доставая правильный флакончик. И накапав в бутылочку нужное количество капель, передает мне. Но Марк, маленький измученный котенок, сделав пару глотков, выплевывает соску.
— Так, — вздыхаю я, лихорадочно соображая, что делать. Кладу ребенка на пеленальный столик и прошу Назарета.
— Постойте рядом, чтобы он не свалился.
— А вы? — напрягается Сергей Алексеевич.
— Попробую дать лекарство иначе, — пыхчу, поправляя полотенце. Прекрасно понимаю, что пока Марк плачет, у меня нет шанса переодеться. Так и дефилирую перед его папашей в стиле «ню».
Капаю несколько капель в ложку и, изловчившись, вместе с водой заливаю в рот Марку.
Малыш на мгновение замолкает и смотрит на меня удивленно.
— Все хорошо, мой дорогой, — шепчу я и тут же слышу вздох папаши.
— Вам бы в цирке выступать…
— Дадите рекомендацию? — огрызаюсь незлобливо и прошу, взяв малыша на руки. — Подержите Марка, пожалуйста. Нужно согреть ему животик…
Назарет спокойно принимает сына и укладывает на своей груди.
— Марк, вот ты устроил, засранец, — слышу я, устремляясь в ванную. Наскоро надеваю тунику и легинсы. Вытираю мокрые волосы и, оставив их распущенными, выхожу обратно в детскую.
Марк, прикрыв глазки, дремлет на груди у отца. А тот как памятник стоит посреди комнаты.
— Боюсь пошевелиться, — улыбаясь, признается Назарет.
— Он спит, — тихо шепчу я, вглядываясь в спокойное розовое личико. — Ну же, не трусьте!
Назарет криво усмехается и укоризненно качает головой. Мне кажется, что его лицо озаряется светом.
— Ничего никогда не боялся. А теперь аж душа в пятки уходит. Слышу, как бьется маленькое сердечко. Это что-то невероятное.
— Сейчас я достану кокон и уложу туда Марка, — говорю я тихо и, не дожидаясь ответа своего строгого работодателя, лезу в нижний ящик комода. Выуживаю оттуда нечто, похожее на гнездо. Кладу в люльку Марка, а затем, забрав его самого у отца, осторожно устраиваю внутри.
— Это еще что за фигня? — недоверчиво интересуется Назарет.
— Специальный матрасик для новорожденных. Избавляет их от газиков. Видите, ножки чуть приподняты, — объясняю я.
— Чего только ни придумают, — бурчит Назарет и смотрит на меня недоверчиво. — А где вы эту байду взяли?
— Нашла среди приданного. Вы, наверное, с Жанной покупали и забыли…
— Нет, — морщится Назарет. — Марку все необходимое покупала моя мама. Жанна себя неважно чувствовала почти всю беременность.
«Кому ты заливаешь, — хочется насмешливо бросить мне. — Уж я-то точно знаю. Моя сестра все девять месяцев скакала как сайгак. Хотя, может, Назаровы просто отстранили ее от покупок».
Вздрагиваю, понимая, что наверняка Жанке пришлось несладко. Видела я бабушку Марка. Заносчивая бесцеремонная особа.
— Замерзли? — скупо улыбается Назарет. — Быстренько сушите волосы. Берите радио-няню и приходите в кухню. А я распоряжусь по поводу чая.
— Потом поем, — пытаюсь отказаться. — Мне лучше остаться с Марком.
Честно говоря, я тушуюсь. Бегала мимо Назарета в одном полотенце. И что он вообразил, одному богу известно. Но до этого вечера он меня чаевничать не приглашал.
— Линара, — строго бросает хозяин дома. — Здесь командую я.
Ничего не остается, как второпях помыть голову и слегка посушить волосы феном. Заплетаю косу и, глянув на спящего Марка, спускаюсь в кухню. А там уже заботливые руки Эллы нарезали буженину и несколько видов сыра. На плоском блюде важно лежат бутерброды с черной икрой, а в менажнице насыпаны горками сухофрукты.
— По какому случаю банкет? — спрашиваю, глядя на Назарова, открывающего бутылку с вином.
— Мы справились с Марком, — вполне серьезно заявляет он. — Нужно это отметить. И вообще, когда вы ели в последний раз?
— Часов в пять, — бодро заявляю я. — Я всегда ем в это время. А после уже нельзя.
— Прокурор запретил? — фыркает Назарет и добавляет с укором. — Придется мне вас контролировать, Линара. Это никуда не годится. А если в обморок грохнетесь с Марком на руках? Знаете, как в самолетах пишут? Сначала позаботьтесь о себе, а потом о ребенке.
— Глупости, — фыркаю я. — Я так много лет питаюсь. Никаких проблем…
— Дурацкие диеты, взятые с просторов инета, до добра не доведут, — многозначительно замечает Назарет и на правах хозяина приглашает. — Прошу…
Сажусь за стол, намереваясь съесть кусочек мяска и курагу, и сразу же подняться наверх. Близость Сергея Алексеевича меня смущает. Все кажется, позови он за собой, соглашусь, не раздумывая.
— Так питаться мне посоветовал доктор, — заявляю я, не подумав. Видимо, от синих глаз хозяина дома растеряла последние мозги.
— Ну, какой еще доктор, Линара? — усмехается он. — Лучше не спорьте, а ешьте.
