А что еще делать, когда за окнами авто тьма и ливень?
Мы приезжаем в театр после третьего звонка.
— Странно, — морщится Назаров, поворачиваясь к своему охраннику. — Вот бы никогда не подумал, что люди Дункана и Тавриды любят искусство.
— Может, еще Синявкина встретим, — ухмыляется Слава по прозвищу Сулейман.
— Да не дай бог! — отмахивается шутливо Сергей.
Пожилая хлопотливая билетерша, больше похожая на школьную учительницу, долго изучает наши билеты и, поджав губы, отводит нас в ложу.
— Уже губернатор приехал, а вы опаздываете, — сварливо замечает она, открывая перед нами тонкую дощатую дверь. Театр старый, видимо, дореволюционной постройки. И все в нем какое-то провинциальное, но с претензией на роскошь. Мы только успеваем опуститься в синие бархатные кресла, как на сцену выходит несравненная Лира. Обводит зал печальным взором и замирает на месте, увидев меня в ложе.
«Я тоже не ожидала, моя дорогая», — улыбаюсь я ей и незаметно приподнимаю ладошку. Замечаю ее шалый взгляд и еще не понимаю, что происходит, как Лира Амани объявляет чудесным бархатным голосом.
— За возможность выступить перед вами я сердечно благодарю руководство ФИШТ-банка и лично Илью Федоровича Шмелева!
15
Лира указывает обеими руками на первый ряд, откуда поднимается старший сын моего бывшего мужа. Вижу злое лицо. Скорее всего, Лира нарушила грандиозные планы. И после выступления ей достанется. Илья недалеко ушел от отца. И ударит женщину, если потребуется. Отклоняюсь в кресле. Снизу вряд ли можно заметить, кто сидит в ложе, если не высовываться.
«Нужно уйти при первой возможности, — думаю я, наблюдая, как Илья, наплевав на все условности, что-то резко бросает в телефон. — Наверное, дает указание блокировать двери. Может, на галерке и в партере шустрят люди Федора. Но никто не сунется в ложу рядом с губернаторской. Сиди спокойно, Полька. И наблюдай, когда выступление надоест Сергею».
— Я хочу подарить букет Лире, — шепчу Назарету. — Попроси, пожалуйста, Славу купить. И еще карточку. Ладно?
— Не вопрос, — пожимает плечами Назаров. — После этого мы сможем уйти?
— Наверное, — нерешительно тяну я. И написав на карточке «спасибо, дорогая!», прошу Славу спуститься вниз и вручить цветы певице.
Киваю ей, когда наш Сулейман поднимается на сцену. И Лира
прикрывает глаза, давая понять, что все поняла.
— Для вас, мои дорогие, — провозглашает перед самым антрактом, — сейчас состоится автограф-сессия!
И уже выходя из ложи, я краем глаза замечаю, как народ со всех ног несется к сцене. Прижав меня к себе, Сергей осторожно двигается к лестнице, избегая толпы, бегущей с галерки вниз.
— Дурдом какой-то, — хмыкает он, подавая мне пуховик. — Народ как с цепи сорвался.
— Великая сила искусства, — улыбаюсь я, интуитивно поворачивая голову на взгляд. И тут же натыкаюсь на пару насмешливых глаз. Таких знакомых и циничных.
Федор Ильич Шмелев в демократичном свитере и брючках стоит у колонны и больше напоминает старичка-пенсионера. Лишь тонкая гадкая улыбочка и цепкий взгляд не оставляют сомнений в силе и власти этого человека.
«Кажется, я влипла по-крупному, — думаю, заставляя себя отвернуться и при этом не закричать. Не вцепиться в любимого мертвой хваткой».
Выхожу из театра в обнимку с Сергеем, хотя так хочется схватить его за руку и удрать куда подальше.
— Какая-то фигня творится, — недовольно бурчит Сулейман, услужливо закрывая заднюю дверь Мерседеса. Попав в безопасное чрево машины, я чувствую себя выпотрошенной рыбой. Кладу голову на плечо Сергею и мысленно молюсь, чтобы за нами не было погони.
— Да, — ощерившись, замечает мой муж. — Полно бойцов Тавриды в театре. Меломаны хреновы.
— А этот ФИШТ-банк? — спрашивает, повернувшись, Славка. — Это же у них наша земля в залоге?
— Совершенно верно, — скупо кивает Назарет и добавляет с усмешкой. — Что-то до меня не доходит, какого хрена они затеяли? Что за игрульки под эгидой искусства?
— За нами хвост, Назарет, — изумленно замечает Ступа, Сережкин бессменный водитель.
— Да ну на фиг? — удивляется тот, бросая быстрый взгляд назад. — Гони, Ступа. Гони, — рявкает зло.
— Может, остановиться, Назарет? — брякает Сулейман. — Выяснили б, что надо…
— Тебе нужно напомнить, что мы с Линарой, или ты сам глаза откроешь и башку включишь? — холодно цедит Назарет, моментально из заботливого мужа превратившись в дикого зверя. Такой порвет глотку, защищая то, что принадлежит ему. Вот только захочет ли взглянуть в мою сторону Сергей Алексеевич Назаров, когда узнает правду?»
Мерседес несется сначала по проспекту, а затем ныряет в какую-то подворотню, оттуда выскакивает на полутемную улицу и бежит в сторону трассы.
— Отцепились?
— Кажись, да.
— Завтра придется встретиться с Тавридой. Узнать, чем я обязан такому вниманию, — лениво бросает муж, доставая из кармана айфон. — Удвой охрану дома, Трофим, — приказывает он непререкаемым тоном.
И заведя меня в дом, бросает отрывисто.
— Ступай к Марку, Линара. Ложись спать. Меня не жди.
— Сережа, — шепчу, проклиная себя за трусость и малодушие. — Мне нужно тебе что-то сказать.
— Прямо сейчас? — поднимает он сардонически бровь.
— Да, — киваю я и добавляю твердо. — Ты обещал меня выслушать.
— Хорошо, — скупой кивок головы служит мне наградой. — Давай поговорим, котенок. Сейчас самое время, — добавляет тихо и вкрадчиво. И тут я понимаю, как он взбешен. Но отступать некуда. Да я и не собираюсь.
Поднимаюсь впереди него по лестнице на второй этаж. Чувствую, как к горлу подступает тошнота. От страха или от нервов. Или это коктейль перемешать, но не взбалтывать.
Еле успеваю добежать до туалета, как меня выворачивает наизнанку. Приподнимаю голову над раковиной. В дверях стоит Сергей со стаканом воды и полотенцем.
— Прополощи, — просит, протягивая стакан. Вытирает покрывшийся испариной лоб и спрашивает с ухмылкой. — Ты об этом хотела поговорить, зай?
— Нет, — мотаю башкой. И тут же вспоминаю еще об одной причине. Блин! Блин! Блин!
Как там говорила личный гинеколог Шмелева? Гормональный фон хороший? Просто отличный, еперный сарай!
— Может, отложим беседу? — мягко предлагает Назарет.
— Нет, — снова отказываюсь я. — Нужно поговорить, Сережа…
— Сначала заберу у Эллы Марка, — миролюбиво предлагает он. И выходит из комнаты. Опускаюсь на кровать прямо в платье. Нет сил даже переодеться. Нужно собраться с мыслями. И не путаясь, выложить правду. Сколько можно таиться, в конце концов!
