— Отард, — довольно хмыкает Шмелев-джуниор, — Но его закусывать маринованным огурцом грех. Лучше яблоком…
— Ну, извини, трюфеля в этом медвежьем краю найти не удалось.
Отец с сыном хихикают и замолкают на время, занятые едой.
— Может, в ресторане заказать что-нибудь? — спрашивает Илья. Для Шмелева он, наверное, хороший сын. Вон, в такую даль вместе с ним потащился. И скорее всего, это Илья уговорил Лиру выступить. А потом избил. Скотина!
— Нет, мой дорогой, уже достаточно, — вздыхает Федор. — Вернемся к твоему главному вопросу. В такой ситуации у меня было несколько вариантов. Но, как ты сам понимаешь… вариант с разводом даже не рассматривался. Любой другой на моем месте поступил бы, как предположил ты. Я же выбрал другой путь и не прогадал. Самый лучший способ манипулировать человеком, это внушить ему чувство вины. Моя жена полностью в моих руках. Сейчас пройдет немного времени, и она осознает, чем обязана мне. И я тебя уверяю, что не будет более покладистой и покорной малышки. И чем дальше, тем больше. Это как дамоклов меч над головой. И с каждым годом ее преданность мне будет крепнуть. Она сделает все, как я захочу. Я просто уверен…
— Но для тебя же тоже этот ребенок станет неприятным напоминанием, — снова перебивает отца Илья.
— Нет, — шипит Федор. — Это мой главный инструмент. Кнут, которым время от времени придется стегать его мамашу, если ей вздумается взбрыкнуть. Это схема, сынок. Самая примитивная схема. И если первый ребенок незнамо от кого, то последующие — мои. Как якоря. Пусть знает, что я в любой момент могу сделать тест ДНК и развестись с ней, оставив детей себе. Лишу родительских прав за аморальное поведение. Выгнать из дома как собаку. Любой суд, Иля, встанет на мою сторону. Осознание собственной беспомощности делает человека покладистым.
— Красиво, — восторженно тянет Илья. — Ну ты, папа, и голова.
— Учись, малыш, — хрипло смеется муж, видимо, вставая из-за стола. Хлопает дверь в санузел. Слышится слабый шум воды.
— Мне бы твои мозги, папа, — тяжело вздыхает Илья. Звякает стекло. Скорее всего, Илья снова наливает себе коньяк. Выпивает со вздохом.
— Спокойной ночи, Илюша, — бухтит муж на прощанье. Дверь в наше купе тут же открывается.
— Ты не спишь? — удивляется Федор, сверля меня пьяными глазами.
— Нет, — мотаю головой и добавляю яростным шепотом. — Я все слышала.
Муж закашливается, пытаясь скрыть изумление, но, совладав с собой, заявляет беспристрастно.
— Это хорошо. Теперь ты знаешь, что тебя ждет. И перестанешь выделываться.
Стянув штаны и толстовку, откидывает их небрежно на кресло. В полутьме я вижу худое белесое тело на худых ножках и с небольшим животиком. Федор демонстративно поправляет боксеры.
«Только бы не снял!» — проносится в башке ужасающая мысль. Но муж задумчиво пялится в темноту окна, а затем решительно опустив шторку, спокойно ложится рядом. Прижав меня к себе, шепчет пьяненько.
— Смирись, сучка крашенная. Иначе пожалеешь.
Задыхаюсь от коньячных паров и ненависти. Хочу заорать во все горло. Но как только открываю рот, ладонь мужа впечатывается в губы и подбородок.
— Молчи, стерва. Пожалей ребенка и этого недоумка-бандита. Его полиция уже приняла на семьдесят два часа. Поезд ему догнать не удастся. Подойти к нашему дому — тоже. Поэтому попрощайся с ним мысленно. Поплачь, что ли… И забывай. Навсегда забывай, малышечка. Может, тогда я смогу простить тебя.
19
Назарет
Семьдесят два часа. Сука. Три сраных дня, полностью изменивших мое сосуществование. Поставивших размеренную жизнь с ног на голову. Обухом по голове ударяет информация о муже моей любимой, находящемся с ней в палате. Уже туда забрался, падла… Ну да ничего, гадский хрыч, ты еще не знаешь Сережу Назарова. Больше всего сейчас хочется надраться водки. С Бахом или с Вагнером… кто согласится… Но нельзя, твою мать! Ни в коем случае нельзя. Нужна ясная голова, чтобы справиться со всеми бедами. Созвониться с главным врачом больнички. Договориться о встрече. Денег отсыпать, чтобы выгнал взашей дедушку Федю.
Пока я, считая себя самым умным, вел переговоры, этот говнюк решил забрать у меня самое дорогое. Линара и наш малыш… Хрен я их кому-то отдам. Тем более старому замшелому пню, которому на том свете прогулы ставят. Злюсь на жену. Могла бы и раньше все мне рассказать. Стерва. Зараза. Но такая любимая девочка! Сам себя останавливаю.
«Охолонь, Серый. У тебя поболе рыло в пушку!»
Выхожу из больницы и от отчаяния готов о любую стену треснуться башкой.
Идиот, недоумок, блин!
Трофим как больного или уколотого ведет меня к тачке. Вот уже и Ступа выбегает из-за руля. Кидается открывать заднюю дверцу.
— Да я сам, — рыкаю раздраженно. Отвесить бы себе хорошего пенделя. Или дать в морду Шмелеву. Стискиваю кулаки и челюсти. — Никто не умер, — бурчу, залезая в машину. И чувствую, как от собственных слов холодеет душа.
— Мама, родненькая, — говорю в трубку, как только слышу встревоженный голос матери. — Узнай по своим каналам, в каком состоянии Линара? Что с ребенком?
— Мне только что звонила Светлана Николаевна, — вздыхает мать. — Ребенка удалось сохранить. Она чуть позже организует вам встречу. Может, тебе удастся забрать домой нашу девочку. Как же так получилось, сыночек? — плачет мать в трубку.
— Как Марк? — спрашиваю с опаской. Мой сын лишился матери. Ну, ничего, наверстаем.
— С Маркушенькой все хорошо, — всхлипнув пару раз, радостно тараторит мама. — Я с ним. И Женя с нами. Не волнуйся, Сережа. Верни мне мою невестку и внука! Слышишь?
— Конечно, мам, — рыкаю в трубку. — Обещаю.
Пока я беседую с матерью, Трофим уже ставит на уши осведомителей. В больнице, в городе. Десятки глаз и ушей впитывают информацию, которая потом стекается к нам. У Трофима телефон не умолкает. Но все в «молоко». Неожиданно оживает мой айфон. Неизвестный номер. Но сейчас я готов выслушать каждого. Морщусь, отвечая еще одному «барабанщику». Опять, скорее всего, пустая болтовня. Но человек из окружения Дункана быстро по-военному докладывает. Следом за кувалдой, втесавшейся мне в башку вместе со словами доброй медсестрички, контрольным прилетает свая. Старый пердун увозит мою девочку. Номер поезда, вагона, время отправления. Все детали сообщают осведомители. У меня даже сил не хватает, чтобы совладать с собой. Все кончено. Можно не штурмовать больницу. Линары там уже нет. Шмелев забрал на правах мужа. Говорят, она покорно шла за ним, опустив голову. Как на плаху. Зато Шмелев держался павлином. Найду, откручу цыплячью башку. Но сейчас не это главное. Моей девочке удалось сохранить ребенка.
