Саня выходит куда-то, а потом возвращается обратно. Звякают наручники, а потом замки. Хлопает дверь. В комнате остаются лишь Трофим и Элка.
— Брысь отсюда, — велю я ей. И как только моя домоправительница, надувшись, выходит из кабинета, пишу сообщение Шмелеву.
— Они вернулись. Завтра Назарет уедет охотиться на кабана. Два дня не будет.
— Какой сегодня пароль? — спрашивает меня эта скотина. Пролистываю сообщения, которые уже видел раньше. Кажется, мне удалось уловить систему. Быстро печатаю сегодняшнюю дату, добавляя рядом с днем, месяцем и годом порядковый номер, нашедшийся в предыдущем сообщении. Настоящая шифровка в центр, блин!
— А ты сегодня что-то очень быстро ответил, — поддевает меня жук-навозник.
— Научился, — печатаю в ответ и перехожу в наступление. — Вы там в игрульки играете, или жену хотите выкрасть? Что-то я не пойму!
— Где встречаемся?
— А вы сейчас где?
— В избушке около ручья, — отвечает Шмелев, и я от возмущения грязно ругаюсь матом. Протягиваю трубку Трофиму.
— Ты это видел?
— Вчера там никого не было. Я лично проверял, — бухтит он, надувая щеки. — Назарет, ну ты же знаешь…
— Я уже ничего не знаю, Денька, — сокрушаясь, называю друга старым, давно забытым именем.
— Из-за одного козла Ступы мы теперь все под колпаком, — ухает он, словно филин. — Ты не думай…
Обрываю взмахом руки. Не пойман — не вор! Трофим прав. Я не могу из-за твари, пригревшейся на груди, обвинять своим подозрением. Тру лицо, падая от смертельной усталости. И усевшись за стол, придвигаю поближе ноут.
— Что ты там мнешься, как девка, — незлобливо рычу на Трофима. — Иди, посмотрим, где тут наш одинокий ковбой ошивается…
Камеры наблюдения, словно новогодние игрушки, развешенные на елках, улавливают малейшее движение. Лось прошел, или лиса потрусила по своим делам. Все пишут маленькие глазастые помощники. И мне иногда кажется, что вся наша жизнь отцифровывается и куда-то записывается. Где-то в неведомых банках информации множатся и множатся файлы, хранящие как доказательство каждый наш шаг. Мой, Трофима, Линары и даже Марка.
Сквозь качающиеся на ветру мохнатые ветки, прекрасно вижу, как к моей бывшей баньке подъезжает старенький джип. Из-за руля выпрыгивает мелкий старикан в джинсиках и коротком пуховичке. Без шапки, зато в темных очках.
— Ты глянь на этого фрайера, — ухмыляется стоящий рядом Трофим. — Пижон блин…
— Клоун, — фыркаю я и добавляю глухо. — Ну, погоди, старая сволочь, ты у меня попляшешь!
Придвигаю к себе мобильник Ступы и, поразмыслив с минуту, печатаю.
— Переходите через ручей и ждите. Я за вами спущусь. Проведу прямо к дому. Тут есть одна тропа.
— Когда встречаемся?
— Пока не знаю. Как только Назарет отчалит, сообщу.
— Примерно?
Гляжу на экран, понимая, что теперь предстоит драка на собственной территории. А дома, как известно, и стены помогают…
— Ты со мной? — пристально смотрю на Трофима.
— Спрашиваешь, — вздыхает тот.
— Сколько нам нужно времени, чтобы собраться?
— Надеть камуфло и выйти, — хмыкает он. — Или ты хочешь устроить охоту на дедушку Федю?
Прикрываю глаза лишь на минуту, представляя, как петляя, словно заяц, Шмелев бежит по лесу. А мы с Трофимом, вооруженные и суровые, преследуем нашу жертву. Берем в плен…
«Ну, какой плен, Сережа?!» — останавливаю самого себя. Сглатываю едкий противный комок, застрявший в горле. Будь моя воля, грохнул бы Шмелева на месте. Но нельзя… Нельзя, блин! Ради Линары, детей и нашего будущего.
— С ума сошел, Трофимушка? — весело сетую я. — С дуба рухнул?
— Было б здорово, — чешет он широкий затылок. — Ты что задумал, Назарет?
— Поймаю старого козлика. Пинками погоню в суд. Пусть там легко и радостно даст развод моей любимой, — веселюсь я раньше времени. И сердце екает от предчувствия. — Все под контролем! Ничего не случится. Подумаешь, у ручья прихватить Федюльку. Взять за шкварник, и в суп. То есть в суд. А там и люди Педагога подтянутся, — размышляю я вслух, а у самого в башке загораются сигнальные огни. А эта иллюминация никогда ничего хорошего не сулит.
— Доставай камуфло, — велю я Трофиму и, заметив мигающий глазок, переключаюсь на камеру, передающую информацию в реальном времени. С едкой усмешкой наблюдаю, как на крыльцо выходит довольный Шмелев. Как хорек, щурится на солнышко, поднимающееся над деревьями. А затем словно по заказу сует свой мятый пряник в камеру наблюдения. Замечает чуть мигнувший зрачок объектива и, ловко подпрыгнув, несмотря на преклонный возраст, тянет на себя замысловатое устройство. Сигнал, естественно, пропадает!
— Одевайся! Он нас засек! — рычу я, переключаясь на другой «глаз». — Быстро, Трофим! Мы должны его прихватить с поличным!
Шмелев оглядывается по сторонам, а затем, достав из кармана куртки айфон, набирает сообщение своему подельнику. То есть мне.
Телефон на столе слабо звякает, принимая Шмелевское послание.
— Что за дела? Тут повсюду камеры. Не знаешь, чьи?
— Это Синявкин ставил. Боялся, что Назарет подожжет дом, — плету я заведомую залипуху.
— Кто сейчас их контролирует? Куда они выведены?
— Не знаю. А разве это важно?
— Очень, — тут же приходит ответ. — Постарайся узнать до вечера.
— Не могу обещать, — пишу уклончиво. — Скоро встречаемся. Назарет примерно через час отчалит.
— Один?
— Да. Он любит сам ходить на охоту.
— И до сих пор жив? — куча смайлов.
«Что же ты затеваешь, урод? — размышляю я, напяливая штаны и фуфайку особой вязки. Сверху мелкие, едва заметные ячейки. Снизу — крупные. Такой наряд позволяет коже дышать, сохраняет тепло и оберегает от насекомых. Надеваю на голову такой же вязаный шлем, закрывающий полностью голову, лицо и шею. Накидываю сверху белый маск-халат.
— Пойдем быстрее, пока Шмелев не поднялся на холм, иначе сбежит, — приказываю я Трофиму. И сам прикидываю мысленно, сколько потребуется старому хрычу времени, чтобы одеться. Минут пятнадцать есть у нас в запасе.
26
Назарет
