— Пойдем отсюда, — беру жену за руку и веду к выходу. Пропал бы сейчас, если бы не она.
— Подожди, — мотает головой Трофим. — Это все нужно забрать с собой или уничтожить. Мало ли, кому дом попадет в руки. Пока ты его по суду обратно вернешь.
— Не хочу, — заявляю, ощерившись, и, обняв за плечи Линару, выхожу на крыльцо. — Гори оно все синим пламенем, Денис. Пусть я и проиграл эту битву Синьке, но там, свыше, — поднимаю глаза к небу и морщусь от яркой синевы и солнца, — боженька рассудил иначе.
— Давайте сожжем этот дом! — вдруг неожиданно предлагает Линара. — Сейчас кругом холодно и сыро. Лес не загорится. Зато старые бревна займутся хорошо.
— Ты с ума сошла, — смотрю ошарашенно на жену. И продолжаю идти дальше к ручью. Уж от нее точно не ожидал таких идей. Ладно, Трофим…
— Сам посуди! — кричит она и, оббежав, загораживает тропинку. — Тут умирал Федор. Здесь встречалась Вероника со своим любовником, твоим врагом. Даже поднимаясь на холм, мы будем видеть снова и снова эту избушку на курьих ножках! Нужно спалить ее к ядреной фене! А к Синькиной жене мы успеем заехать. Или ты хочешь снова взять в руки эти фотки… Принесешь их в наш дом? — изумленно спрашивает Линара. Худенькая и очень воинственная девица в оливковом пуховике и белой шапке.
— Полинка права, — надувает важно щеки мой друг. — Огонь очищает. Да и кто заметит? Нас тут трое. Никто не выдаст.
Смотрю на жену, потом на Трофима. И начинаю, как дурак, хохотать.
— А это неплохая идея, ребята, — говорю, отсмеявшись. — Устроим файер-шоу! Линара, доставай паклю. Она между бревен проложена. Трофим, сливай бензин из баков. Нужно расплескать по периметру и внутри хаты. Жаль, зрителей маловато!
— Ое-оей! — прыгает около дома Линара, когда огонь, пробегая по пропитанной олифой пакле, поднимается по стенам, ласково и нежно лижет их, в считанные минуты возносясь до самой крыши.
— Уходим, — бросаю отрывисто и заглядываю в окно, где уже полыхает вовсю. Нас егеря не должны заметить. Подхватив жену в охапку, переношу ее через ручей. А сзади трусит Трофим, грузно хлюпая по грязи.
Ставлю Линару на ноги около вездеходов и жестко смотрю на Трофима.
— А что это вы вместе приехали? — роняю, поморщившись. — Мог бы и сам меня поискать…
— Так привязалась, как репей, Назарет. Ну, я и подумал… Далеко ты уйти не мог.
— Я не она, Сережа, — грозно заявляет мне жена, уперев палец в грудь.
Улыбаюсь счастливо, глядя на маленькую воинственную птичку. Одним рывком прижимаю Линару к себе и накрываю ее губы своими. Проникаю языком в податливый рот и в этот момент ощущаю, как все мои прошлые невзгоды уходят прочь. Растворяются или становятся незначительными.
«Клубись оно все конем, — думаю я и, не выпуская жену из объятий, смотрю, как на другом берегу полыхает моя никчемная баня. Языки пламени лижут обуглившийся остов, но никак не могут дотянуться до растущих рядом сосенок.
— Красиво горит, — смеюсь, обхватив Линару за плечи.
— Обалдеть! — смущенно фыркает Трофим.
— Так смотрела бы и смотрела, — хихикает жена.
28
Линара
— Они были любовниками, — заявляет невысокая худенькая женщина с нервным лицом. И сложив губки бантиком, замирает на секунду, словно оценивая эффект разорвавшейся бомбы.
— Навряд ли, — слегка усмехается Сергей и чуть морщит нос. На лице даже тени беспокойства нет. Покер-фейс, однако. — Мне кажется, ваш покойный муж выдавал желаемое за действительное, — спокойно парирует он. — Есть какие-то факты?
— Нет, — не дождавшись бурной реакции, всплескивает руками Регина, — Но я точно знаю…
Мы сидим в офисе Назарова, в просторной и светлой переговорной. За широкими панорамными окнами кипит жизнь. Гоняют туда-сюда по проспекту машины, спешат куда-то люди. И я точно знаю, чего стоило Сережке решиться на эту встречу.
— Что именно? — вскидывается Сергей и добавляет печально. — Мертвые, конечно, сраму не имут и опровергнуть ничего не смогут, но расскажите, пожалуйста, все, что знаете. Может, это прольет свет на похищение.
— А никакого похищения не было, — досадливо бросает Регина. — У Кольки с вашей женой был скоропалительный роман. Они даже бежать собирались. Вернее, уже встретились, чтобы в аэропорт ехать. Он даже виллу снял где-то на Карибах, — тараторит она, нервно теребя пальцы. — До этого мы с ним всю ночь ругались. Он рассказывал, как любит Верочку. Просил понять…
— Я не совсем понимаю, — лениво роняет Сергей, — вроде Синявкин особой щепетильностью не страдал.
Слегка покосившись, украдкой рассматриваю мужа. Умом понимаю, что меня здесь быть не должно. Но после поджога избушки мы с Сергеем не расстаемся ни на минуту. Просто не можем расцепить объятия или перестать держаться за руки. Сергею нужно чувствовать меня и Марка. Ощущать наше тепло, не давая сердцу заледенеть. Ужасно осознавать предательство. Пусть прошло пять лет, но только от мысли, что тебя предал самый близкий человек, становится жутко. Хоть вой от отчаяния.
Но тут мы с Марком берем дело в свои руки. Сын гулит и радостно улыбается папе, а я стараюсь просто не отпускать Сережкину ладонь. Так и ходим, как привязанные друг за другом.
— Нужно позвонить представителю Картье, — ехидно бросает он сегодня утром. — Может, есть какой фирменный девайс…
— О чем ты? — спрашиваю непонимающе. Муж чмокает меня в нос и заявляет с ухмылкой.
— Да нам с тобой нужно браслеты переделать в наручники. Кабы сразу такую модель заказали, избежали бы многих проблем.
Хихикаю, обнимая мужа за талию, и словно вся обвиваюсь вокруг крепкого торса.
— Мне действительно нужно присутствовать на этой встрече с Региной? — уточняю осторожно. Можно догадаться, о чем пойдет речь. Но когда говорят о первой жене, второй лучше держаться подальше.
— Да. Ты нужна мне, — рыкает хрипло Назаров. — Марка с мамой оставим.
Наблюдаю за холодным и чуть презрительным хищником, в которого превращается мой муж, стоит нам только переступить порог офиса. Слегка отстраненный и совершенно спокойный человек. Будто это не он сидел вчера с обезумевшим взглядом в избушке и смотрел на порнушные снимки — прямые доказательства измены.
В первый момент, войдя в дом, обмерла от отчаяния. Даже стало страшно. Неужели все-таки покойница выиграла?! Сама не знаю, как удалось сдержаться от попреков! Но пересилив себя, шагнула в комнату и топнула ногой. Может, это нас и спасло. Одно движение, один шаг навстречу, и жизнь снова заиграла яркими красками. А прошлое осталось в прошлом. Будто наяву вижу, как горит избушка на курьих ножках, как огонь пожирает толстые бревна. А значит, ни один клочок бумаги не уцелеет в разгулявшемся пламени. Превратится в тлен, унося в небытие все измены и подлости. Мы долго стоим на пригорке, наблюдая, как черный дым заполоняет округу и оранжевые языки рвутся в небо.
