Только теперь с Царём встретиться, поговорить. Убедить его взяться за это дело. Раньше можно было одной просьбой отделаться, но теперь не те у нас отношения. Блять, как за год можно прохерить отношения в пятнадцать лет? Он меня подобно щенку подобрал. Научил, выдрессировал, универ оплатил своими деньгами, пока мы только поднимались. Братом стал. А теперь в каждом гниль подозреваю.
Нет, нужно поговорить с семьёй. Разобраться с Пулей и его самоуправством. Вывалить всё и разгребать, вместе, как раньше. И либо дальше работать, как всегда, стеной против остальных. Либо нахрен разойтись по своим точкам. Два года назад работали сами, мирно существовали. Если бы не похищение Веры, так бы и продолжалось.
Я скидываю Арабине отрезок записи со смерти Баширова, где слышно голос Игоря. Хочу проверить, один ли хрен везде лезет, или просто совпадение, с разных сторон обложили.
— Обед готов.
Арина заглядывает в кабинет. Собрана, уверенная. Выискиваю на лице следы слёз, но глаза пусты. Неужели меня одного так выворачивает от разрыва? Не может же быть, что она доверчиво жалась ко мне эти дни, а после отрубила, будто ничего и не было.
— Потом поем.
— Да мне плевать, — пожимает плечами, не отводя взгляда. — Просто сообщаю. Разогревать сам будешь. Я уже пообедала. Дальше сам разбирайся.
Сама поела, чтобы со мной не пересекаться. Спланированно или случайно получились? Пиздец, Клык. Сам вёл к расставанию, чтобы не расхлёбывать проблемы, а теперь ищу следы того, что Арине хреново.
Я не знаю, что делать с девушкой и её сыном. Держать здесь всё время не вариант, как бы не хотелось. Не известно насколько затянуться разборки, а она совсем скоро рванёт от меня. Или к Харукану вернётся, чтобы от меня освободиться.
Сука. Отпустить её тоже не могу. Буду же как пёс вокруг дома наматывать, проверяя, чтобы в безопасности была. Будто цепь вокруг шеи обвязала и дёргает. А я сам подставлялся, позволял.
Над Пулей раньше ржали, а теперь сам такой же стал. Только Вера его другая и история их тоже. А у меня херня полная. Как и у Зверя. Интересно, его тоже так скрутило или только я попал?
— Миха, — зову под вечер. — Нужно Алека забрать.
— Не нужно.
Арина влетает в комнату взъерошенная. Кусает губы, глаза бегают. Но выглядит так, будто на конкурс красоты собралась. Волосы уложила, косметикой намазюкалась. И платье короткое, открывающее полный доступ к её длинным ногам.
— Алека уже привез мой друг, — отводит глаза и поправляет волосы. — Можно ворота открыть, чтобы они заехали?
— Нет. За воротами забери и домой.
— Ладно.
Хмуриться, поджимает губы и стреляет взглядами. Уверен, представляет на моём месте кучку пепла. Недовольно вздыхает, но кивает. И идёт на выход, даже не захватив пальто.
— Проследить? — предлагает Миха, поправляя кобуру.
— Сам.
Но Миха идёт со мной, чтобы не дать натворить глупостей. Какие глупости. Так, пару выстрелов и будет всё прекрасно. Этот «друг» смертник, раз решил к моей Арине кататься.
Мимо проноситься мальчуган, едва не врезаясь в нас.
— Привет, Миха. Привет, Клык. Пока.
И уноситься в зал с огромной коробкой. Что-то радостно визжит и рассказывает сам себе, срывая обёртку. Но мне нихрена не слышно за злостью, бьющей в груди.
Арина висит на каком-то парне. Целует его в щёку и утыкается в шею. А он обнимает её в ответ, опуская руки ниже положенного. Улыбается и прижимает ближе.
Смертник.
Глава 28
Арина
Я не могу сдержать радости. Обнимаю Данчика, стараясь согреться его теплом. И дело ведь совсем не в температуре воздуха. Просто с ним всегда легко и тепло, без проблем и самокопания. Можно поговорить о глупостях и новинках кино, откинуть все переживания на задний план.
— Я соскучился, любовь моя, — и впервые ничего не ёкает внутри. Слова приятным сиропом растекаются по телу, но больше не сжигают изнутри. — Есть шанс, что меня пригласят внутрь и мы поговорим?
— Нулевой, — я улыбаюсь, смахивая пылинки с его кофты. — Подожди меня тут. Я проверю Алека, и посидим в твоей машине.
— Отлично.
Я разворачиваюсь и вижу недовольный взгляд Клыка. Чуть вздёргиваю подбородок, стараясь казаться уверенней. Нечего ему знать, что ещё недавно я билась в истерике. Настолько, что холодная вода не отрезвляла, только сильнее бросала в пучину переживаний. Кожу тянет сотней слоёв косметики, но зато не видно красных глаз и бледной кожи.
— Он должен уехать, — отрезает мужчина, когда я подхожу к нему. — Сейчас же.
— Не должен и не уедет. Он не на твоей территории, Клык.
Голос не дрожит и сейчас я впервые благодарна всему тому, что случилось со мной. Вывернуло, раздробило и впихнуло пепел обратно. Зато я научилась держать себя в руках, загораживаясь стеной безразличия. До настоящих чувств никому не добраться.
Я иду мимо Клыка. Ненавижу себя, но коротко вдыхаю обволакивающий запах одеколона и кофе. А затем спешу к сыну, который разрывает коробку с подарком Данчика.
— Расскажешь, как прошли выходные? — я присаживаюсь рядом, убирая тёмные пряди со лба сына. — Что тебе Данчик купил?
— Трансформера, — у него получается картавая «р», но занятия с логопедом даёт своё. — Мы были в кино. И на машинках. А ещё…
Сын, как заведённый, начинает прыгать вокруг меня, размахивает руками. И говорит без остановке. Рассказывает о двух днях с Яной и Данчиком, как они играли в приставку и соревновались в съеденных сладостях. Последнее Алек рассказывает неохотно, но честность побеждает. И понимает, что теперь ближайшие дни сын не получит сладкого, только полезную еду.
Я отмечаю, насколько Алек вырос за этот месяц. Штаны стали коротковаты, даже сделанные изначально подвороты не спасли. Он рос с каждым днём, а я многое упускала, всегда. Сначала из-за работы и шпионажа, теперь из-за Клыка.
— Монстрик, а ты сможешь побыть один? Поиграешь в свою новую игрушку, пока я поговорю с Данчиком?
— Конечно! Только не ругай его за сладости.
— Посмотрим.
Я договариваюсь с Алеком, что он позовёт меня в случае чего. Оставляю телефон, на всякий случай. Вряд ли новый трансформер надоест ему в ближайшие дни, но сын сможет переключиться на телефонные игры, пока я не вернусь. Я не собираюсь говорить с Данчиком слишком долго, но так соскучилась по другу, что не могу отпустить просто так.
— Твой подопечный смотрит так, будто хочет меня пристрелить, — делится парень, когда мы садимся на заднее сидение машины. — Яна расстроиться, если я умру. И будет ныть тебе.
— Не знаю, если бы ты умер раньше годовщины, то она могла бы расстроиться, а так…