Я успела сделать пару затяжек, когда моё уединение нарушил Иванов.
— Привет, — сказал он. — Меня Дима зовут.
С этими словами он вырвал из моих пальцев сигарету и швырнул вниз.
— Не люблю, когда девушки курят, — спокойно объяснил он свои действия и посмотрел на меня мягко, с улыбочкой на губах. — Так как ты, говоришь, тебя зовут?
Я вообще-то рта не раскрывала. Стояла, оглушённая и приколоченная к бетонному полу намертво.
— Аня, — то ли проблеяла, то ли воздуха в грудь набрала. Дышать решительно было нечем. Он так близко. А меня накрывало нешуточно от его близости. Никогда не испытывала ничего подобного.
— Аня, — посмаковал он моё имя, словно соглашаясь с тем, как оно звучит, и предложил: — Пойдём потанцуем, Аня?
И я пошла. И мы танцевали. Медленно и быстро. Кажется, что-то жевали, о чём-то говорили незначительном — сложно было сосредоточиться в том шуме и гаме, да и воспринимала я Иванова не умом, а взбесившимся сердцем.
А потом его куда-то уволокли. И тут же нарисовалась Ирка.
— Я всё разузнала. Хороший парень, учился у нас в универе, в прошлом году закончил. О-очень перспективный объект. Не теряйся, Ань!
Ирка умела информацию из воздуха извлекать. Фокусница.
— Отстань! — тогда отмахнулась я, желая провалиться сквозь землю. Он мне нравился, нравился, нравился! Так сильно, что захватывало дух. Невозможно было ему противостоять. Сумасшествие, помешательство, помутнение сознания — любые слова подходили к моему состоянию.
Я вообще-то никогда не была робкой или сильно застенчивой. Не такой фейерверк, конечно, как Ирка, — более прагматичная и в быту покрепче, но в тот день я почувствовала весь спектр эмоций, когда ощущаешь себя косорукой, косолапой, забитой девушкой, что пугается собственной тени.
Меня страшило то, что я чувствовала к парню, о котором не знала ничего. Не думала, что способна вот так врюхаться с первого, считай, взгляда.
Поэтому пока Димку развлекали и куда-то тащили, я спряталась. Да и вообще хотела смыться, но Ирка воспротивилась, а бросить сестру в этом вертепе всеобщего полупьяного веселья я не могла, поэтому вышла на лестничную площадку — остыть и подумать.
— Снова куришь? — догнал меня через несколько минут голос Иванова.
— Нет, — испугалась я его внезапного появления.
— Вот и хорошо, — сказал он очень серьёзно и поцеловал меня.
Это был очень нежный и какой-то трепетный поцелуй. Без рук, без посягательств на моё тело, без явного вожделения, но меня буквально разрывало на части от нахлынувших эмоций.
— Пойдём отсюда? — взял он меня за руку. Я отрицательно потрясла головой.
— У меня там сестра. Я её не брошу. Мы привыкли вдвоём.
— Погодки? — спросил, не огорчившись, Димка. Мой отказ его не обидел.
— Двойняшки.
— Похожие, но разные, — кивает, соглашаясь. — Значит, будем ждать, пока твоя сестра нарезвится. Я хочу проводить тебя домой.
— Не стоит, — бормотала я, умирая от счастья.
— Стоит, — твёрдо сказал Димка.
Мой — ни грамма сомнений. Вот так сразу и бесповоротно. По-другому не получалось.
В тот день он отвёз нас на своей машине — ничего крутого и навороченного в ней не было. Но это были КОЛЁСА! Помнится, хотелось визжать от радости. И не потому что нас везут в ночи с ветерком, а потому что я сидела рядом и украдкой любовалась Димкиным профилем.
Наверное, я негордая. Уже на третьем свидании Иванов уволок меня в своё логово, где я, не раздумывая, нырнула в его объятия и отдала свою девственность.
Это было естественно и правильно. Мой мужчина Я должна принадлежать ему.
Больше мы не расставались надолго. Как-то постепенно я перебралась в его квартиру, и мы начали жить вместе. Просыпались в одной постели. Готовили завтраки по очереди. Любили друг друга и немного ругались — как без этого?
Постепенно узнавали друг друга получше и притирались. Нам было хорошо вдвоём. Мы строили планы, мечтали. Я училась, Димка работал.
— Варикова, давай поженимся, — сказал он мне однажды. Это был самый счастливый день в моей жизни.
Но, как говорится, безоблачным счастье долго не бывает, хотя я долгое время свято верила только в хорошее.
Однажды на нашем горизонте появилась она — Кристина Великолепная. Ворвалась внезапно, и мир разбился вдребезги.
31
Анна
Собственно, Кристина не вынырнула из ниоткуда. Она всё время была рядом, просто я о её существовании до поры до времени ничего не знала.
Мы пересеклись с ней в одной компании, потом в другой. Ослеплённая любовью, я как-то не придавала значения, почему она появляется рядом с нами. Я видела, что они знакомы с Димкой, но мы тогда много с кем общались — и с мальчиками, и с девочками, поэтому я снова хлопала ушами и ни о чём не подозревала.
Кристина яркая, видная. На неё все засматривались. Но как-то не было у меня поводов для ревности — мой Димка всегда рядом и вроде всё у нас хорошо. Может, я бы так ничего и не узнала, если б не Алёнка.
— Ты что, совсем ослепла? — спросила она однажды. — Не видишь, что между ними что-то есть?
— Да ну, — не поверила я тогда. — Димка вон и с Алькой общался сегодня, и с Верой. И с тобой, между прочим, тоже. Мне что, всех подозревать? Это ж рехнуться можно.
— Как знаешь, — пожала плечами Алёна, — только с другими он общается запросто, как и со всеми, а с ней — по-особенному. Мне тебя жаль, Анют. Такого парня нужно в кулаке держать и присматривать за ним в оба глаза. А то не успеешь обернуться — уведут. Такие вон, как Кристина. Она не потеряется. Ш-шикарная, — шипит она почти с ненавистью, сочувствуя мне.
И с того момента у меня будто шоры с глаз упали. Куда ни глянь — везде эта Кристина противная. Скачет, возле Димки моего трётся. Улыбается маняще. А ещё они о чём-то нередко шушукаются.
Спустя некоторое время я не выдержала.
— Что она от тебя хочет? — спросила однажды.
— Кто? — посмотрел на меня недоумённо Димка.
— Кристина, — прорычала сквозь зубы, а он рассмеялся.
— Ревнуешь, Варикова? — аж языком прицокнул от удовольствия.
— Куда ни глянь, везде она, — не унималась я. Димкина весёлость ещё больше меня разозлила.
— Не нужно, Ань, — вдруг посерьёзнел он. — У неё… период сложный. С мудаком одним рассталась, плохо ей. Пытается в норму прийти.
— А ты, значит, утешаешь? — в меня словно бес вселился, я с катушек съехала, а назад никак не получалось в себя прийти.
— Да, — снова очень серьёзно сказал Иванов. — Своих в беде не бросают.
