Энцо лишь улыбнулся в ответ.
— Я понимаю, милорд, — ответил он. — Я понимаю.
* * *
(Дора)
Уходя к Мартину для разговора, господин Энцо велел мне успокоиться, умыться и лечь в кровать. Время позднее, а слуги встают рано. Конечно, ни о каком сне и речи быть не могло. Я проплакалась, привела себя в порядок и, сев у окна, уныло уставилась на собственное отражение в стекле на фоне черной беспросветной ночи.
И ведь как хорошо все было! Провели вечер вместе, за хорошим добрым занятием, и мне показалось, что я чувствую что-то действительно похожее на дом и семью. И пусть я для Мартина всего лишь служанка из другого мира — я человек, я живая, я умею чувствовать, понимать и любить.
И относиться ко мне надо по-человечески, а не выбрасывать прочь, словно надоевшую игрушку.
Впрочем, вряд ли Мартин Цетше понимал, что значит «относиться по-человечески». У меня сложилось впечатление, что он был довольно строгим хозяином.
Но как у него сверкнули глаза, когда я сказала, что незачем ревновать! На какой-то миг от болезни и следа не осталось — передо мной действительно был не изувеченный и несчастный человек, а самый лучший волшебник в этой части Мира. В этот момент он был настоящим, и он в самом деле ревновал…
Хотя в этом, конечно, не было смысла. Огюст мне нравился — добрый, красивый и смелый мужчина не может не нравиться. Но я прекрасно понимала, что между нами ничего и быть не может — я давно научилась отличать влюбленность от вежливости.
А вот Мартин этого пока не умел. И со своим привычным гонором дворянина и волшебника решил, что я собираюсь пролезть в благороднейшее и древнейшее семейство Цетше. Глядя в окно, я невольно вспоминала лицо Мартина: решительное, злое, с заострившимися от гнева чертами… Я задела его глубже, чем ожидала. Так, словно он действительно мог испытывать ко мне какие-то чувства.
Нет. Невозможно.
В дверь постучали, и в комнату заглянул господин Энцо. Я встрепенулась — притихшее было сердце снова нервно застучало в груди. Пусть домоправитель и заверил меня, что я останусь в замке, все будет хорошо, и он не позволит Мартину взять и выгнать ту, которая его спасла — я не верила в это до конца. Все-таки хозяином тут был Мартин, и он мог выкинуть в сырую осеннюю ночь нас обоих.
— Почему не спите? — господин Энцо улыбнулся. — Вы ведь помните, что слуги встают намного раньше хозяев.
— Помню, — ответила я, поднявшись со стула. — Что решил милорд? Мне уходить?
Господин Энцо вошел в комнату, и на его лице снова появилась довольная улыбка.
— Ни в коем случае, Дора, даже не думайте. Он признал, что погорячился. Но и вы тоже были хороши, не забывайте об этом! — тотчас же добавил господин Энцо, когда я открыла рот, чтоб сказать, что Мартину следует учиться держать себя в руках.
— Конечно, господин Энцо, — сдержанно ответила я. — И спасибо вам огромное за помощь. Если бы не вы… — и я кивнула в сторону темного окна.
Домоправитель вздохнул.
— Я бы этого не допустил. Да и милорд… Все Цетше вспыльчивые, такова их природа. Вспыльчивые, но отходчивые. Он хочет поговорить с вами сейчас, так что я надеюсь, что вы будете скромны и благоразумны, как и положено барышне.
Мне оставалось только согласиться.
Мартин сидел на кровати и делал вид, что поглощен чтением. Книга висела перед ним в воздухе, а над страницами летало желтое облачко — должно быть, оно заменяло очки, увеличивая буквы и делая их четче. Когда я вошла, то книга мягко опустилась на колени Мартина, а облачко погасло.
— Невероятно! — искренне воскликнула я. Магия, должно быть, будет меня удивлять до конца жизни. А ведь то, что я сейчас увидела, было простеньким и незамысловатым, я в этом не сомневалась.
— Энцо меня уговорил оставить тебя в замке, — голос Мартина звучал устало, и мне вдруг подумалось, что на самом-то деле волшебнику очень и очень тяжело. Не знаю, каково было бы мне проснуться и узнать, что любимый человек бросил меня в горе и болезни — приятного мало, мягко говоря.
— Спасибо, милорд, — ответила я. — Простите меня, пожалуйста, мне не следовало так себя вести.
Пальцы Мартина мягко скользнули по книге, пробежались по острым уголкам обложки.
— В следующий раз Энцо меня уже не уговорит, — произнес Мартин. — Так что веди себя прилично.
— Хорошо, милорд, — кивнула я. — Конечно. Вот только знаете… я все-таки должна вам сказать. Не сердитесь, но… Я очень вам сочувствую. Я вас жалею и хочу помочь. Вы обязательно встанете на ноги, Мартин, это даже не обсуждается. А потом ваша жена увидит вас и поймет, от какого человека отказалась. Кого бросила на произвол судьбы. И это будет самая лучшая месть. Она не последняя женщина в мире, и вы еще будете счастливы. Вы обязательно найдете ту, которая полюбит вас всем сердцем, не сомневайтесь. Вы достойны счастья, Мартин. Просто поверьте.
Мартин смотрел на меня так, словно не мог поверить, что слышит именно то, что слышит. Я была служанкой из другого мира, бывшей рабыней, я не могла говорить ему таких слов.
— Просто поверьте, — повторила я. Запал схлынул, и подумалось, что теперь-то заносчивый волшебник точно выставит меня из дому. Но лицо Мартина вдруг нервно дрогнуло, и он поднес руку к глазам.
— Я любил ее, — услышала я едва различимый шепот. — И до сих пор не могу поверить…
Я отважилась сесть на край кровати рядом с Мартином и дотронулась до его руки.
— Вы справитесь, — уверенно сказала я. — Вы обязательно справитесь. Вы ведь очень сильный… ну а я вам помогу.
* * *
На следующее утро Мартину стало легче. Возможно, он действительно встряхнулся и сумел дать отпор своей слабости — войдя в его комнату, я увидела, что Мартин стоит у окна, опираясь на трость. Он успел привести себя в порядок и переодеться без моей помощи. Дверь, что вела в ванную, примыкающую к спальне, была приоткрыта, и я увидела, что из слабо завернутого крана сочится вода.
— Невероятно! — похоже, ко мне прилипает это словечко. — Вы справились!
Мартин посмотрел на меня так, словно хотел напомнить, что слуги не говорят, пока их не спросят, но передумал.
— Что-то сделал сам, — со сдержанной гордостью произнес Мартин. — В чем-то помогла магия. Возможно, скоро мне уже не понадобится ваша помощь.
— Я за вас очень рада, — искренне улыбнулась я. Все-таки я поступила правильно, когда попыталась подбодрить Мартина. Сейчас он смотрел на меня, как на человека, а не на вещь, и тепло в самой глубине его глаз было настоящим. — Но в столовую лучше поехать, а не пойти. Или я принесу завтрак сюда, если хотите.
Губы Мартина дрогнули в едва заметной улыбке.
— Нет уж, — ответил он. — Пойдем.
Сейчас, когда мы неторопливо брели по коридору, я чувствовала, что до своего сна Мартин был именно таким: сильным, решительным и не умеющим отступать перед препятствиями. Он шел с неспешной величавостью льва, что движется через джунгли, и в этом было что-то настолько величественное, что у меня по спине пробежали мурашки. Слуги кланялись Мартину так низко, что почти подметали волосами пол.
