Во взгляде Доры появилось торжество, сделав ее личико на редкость приятным. Хорошенькая девушка, ничего не скажешь. Даже очень хорошенькая.
— Вот и хорошо, — довольно улыбнулась Дора. — Что теперь, милорд? — она покосилась на часы и продолжала: — Скоро ужин, и наверняка эти волшебники снова захотят вас увидеть.
Я рухнул на кровать, как мешок, набитый невесть чем, и беспомощно разбросал руки в стороны. Дора тотчас же изменилась в лице, став испуганной и по-настоящему взволнованной, и, склонившись надо мной, опустила руки мне на грудь. Ладони были мягкими и теплыми, и я против воли вспомнил прикосновение тем утром…
— Милорд! Мартин, что с вами?
Я рассмеялся и ответил:
— Они увидят слабого и беспомощного человека, который едва остается в сознании. А больше им ничего не нужно показывать.
Если бы взглядом можно было сжигать, то на моем месте осталась бы лишь горстка пепла. Теперь Дора смотрела на меня с гневом и неподдельной обидой.
— Шутите! — воскликнула она. — Вам так нравится надо мной глумиться?
Я улыбнулся и серьезно посмотрел в рассерженные серые глаза.
— Мне нравится, что ты относишься к своей работе так, как подобает, — сказал я, внутренне признав, что мне понравилась реакция Доры на мою шутку. Она была искренней в своей заботе. — А теперь все шутки в сторону. Собираемся и едем в столовую.
Семейство Цетше было хлебосольным даже в трудные времена, что уж говорить о нынешних счастливых днях — стол был накрыт так, что сделал бы честь королевскому ужину. Меня как хозяина усадили во главе стола рядом с братом, и Энцо, убедившись, что я по-прежнему не смогу есть самостоятельно, принес артефакт. Я клевал носом, старательно изображая больного. Драконы Огюста поддерживали этот облик беспомощного и жалкого человека, и я постоянно напоминал себе, что обольщаться не стоит — я действительно еще очень слаб.
— Академия чародейства и волшебства приготовит необходимые смеси, — сказал Изи, тот самый маг, который сравнивал меня с деревяшкой. Я медленно повернул голову в его сторону: Изи и сам был похож на потрескавшееся полено, настолько морщинистой была его сухая физиономия. — Нельзя обещать, что они тотчас же поднимут вас на ноги, но в течение полугода ваше состояние улучшится.
— Полгода, полгода, верно, — поддакнул Аттель. Мне подумалось, что старый маразматик не настолько глуп, как хочет казаться. — Прости, мой милый, быстрее ты не поправишься.
Я сделал вид, что с усилием раздвигаю губы в улыбке.
— У меня хотя бы есть надежда, — выдохнул я. Дора, которая прислуживала мне за столом, активировала артефакт, и я почувствовал насыщение. Бруно зыркнул в сторону девушки таким взглядом, словно хотел разложить ее прямо сейчас, на этом столе. Невольно вспомнилась картинка, которую он внедрил в разум Доры. О Бруно ходили самые удивительные слухи и разговоры, но я не ожидал, что он такой умелец и затейник. Неудивительно, что Дора пришла от него краснее свеклы — с такими-то несуществующими воспоминаниями в голове!
— Надежда всегда есть, всегда, — проскрипел Аттель и указал на большое блюдо с осетром: один из слуг тотчас же отрезал ему самый лакомый кусочек. Огюст довольно улыбнулся и произнес:
— Непременно отведайте рыбы! Я ее выловил по дороге сюда, когда давал драконам отдых.
Некоторое время все отдавали должное ужину, а я смотрел на волшебников из-под ресниц и думал о том, кто из них сегодня должен меня убить. Ничего не придумалось — все мои гости выглядели крайне невинно.
В груди вдруг вспыхнул огонь. Я откинулся на спинку своего кресла и заскреб пальцами по рубашке, понимая, что это и есть конец. Мы не предусмотрели, мы не поняли, мы ждали нападения, которое произошло совсем не так, как мы думали. Где-то далеко-далеко закричала Дора, Энцо схватил меня за руку, и мир заскользил куда-то в сторону, во тьму и сон. И последним, что я услышал, был голос Бруно:
— Всем оставаться на местах! Именем короля!
А потом все исчезло.
* * *
Когда я очнулся, то все уже было кончено.
Собственно, картина не изменилась: господа волшебники по-прежнему сидели за столом, вот только теперь над ними парили золотистые нити пут, которые не позволяли им сделать что-то лишнее. Дора сидела на корточках рядом с моим креслом и держала меня за руку с таким испуганным и трогательным видом, что хоть картину с нее пиши. Добрый Энцо стоял рядом так, словно хотел закрыть меня от злоумышленников. В груди пекло по-прежнему, но теперь этот жар можно было терпеть.
Я поморщился, мысленно осмотрев повреждения. Сгусток чужой убивающей энергии попал в меня вместе с едой из артефакта, но был отброшен драконьей магией, что прикрывала меня. Я снова перевел взгляд на магов и с удивлением отметил, что Аттель с болезненным выражением лица потирает левую сторону груди.
Вот как! Мы считали его пеньком, но пенек оказался дубом, и этот дуб еще был готов шуметь.
— Если эта старая сволочь дернется, то я стреляю, — сказал чей-то холодный уверенный голос, и я с искренним удивлением узнал в нем голос брата. Огюст стоял чуть в стороне и держал в руке многозарядный пистолет. Весь его вид говорил о том, что младший Цетше не тот, с кем можно шутить.
Я вдруг очень обрадовался. Именно сейчас, в эту минуту я понял, что мой младший брат давным-давно вырос, он не ребенок, а настоящий мужчина. И мне одновременно стало хорошо и очень горько.
— Значит, ты все-таки оклемался, — произнес Аттель, уже не повторяя слов по своей дурацкой привычке. Все действительно серьезно. — И сумел подложить всем нам грандиозную свинью.
Он вновь дотронулся до груди, и по его лицу скользнула гримаса боли. Мне было нисколько не жаль его — он хотел убить беспомощного больного человека, который никак не мог себя защитить.
— Опустите ваше оружие, юноша, — посоветовал Бруно. Он лениво откинулся на спинку кресла и изредка подергивал пальцами — тогда нити наливались светом, а остальные маги начинали морщиться от боли. Впрочем, сейчас досада была сильнее любого физического страдания. Они ехали убивать Цетше, а он их переиграл.
— Как все это было? — спросил я. Изи поморщился — видно, он полагал, что я и дальше буду сипеть и хрипеть, как умирающий. Вот только ошибочка вышла: впервые с момента пробуждения я почувствовал себя по-настоящему живым. Все было хорошо.
— С артефактом поработали во время обеда, — сообщил Бруно, небрежно поигрывая вилкой с насаженным на нее маринованным грибком. — Все следовало выставить как несчастный случай: милорд Мартин Цетше умер при множестве свидетелей, он был слишком слаб после пробуждения, и помощь волшебников не смогла его спасти.
Дора испуганно посмотрела сперва на меня, потом на Аттеля, и в ее глазах появилась настоящая злоба, словно эти идиоты из академии покусились на того, кто был ей действительно близок и дорог. Я не знал, что можно об этом подумать.
