— Бедный, бедный Мартин, — вздохнула Инга и поднялась: словно солнечный луч разрубил комнату. — Мне очень жаль. Надеюсь, она действительно хорошая девушка и сможет сделать тебя счастливым. Хотя…
Я невольно поднялся навстречу. На мгновение меня остро кольнуло болью по несбывшемуся. Если бы она не желала моей смерти, если бы она не предавала! Инга погладила меня по щеке и с улыбкой сказала:
— Я не приду, если ты не хочешь. Но ты знаешь, где я живу. Приходи.
— Мне незачем приходить, — резко ответил я. По губам Инги скользнула очаровательная улыбка.
— Посмотрим, — сказала она. — Посмотрим.
* * *
Вернувшись в столовую, я невольно заметил, что ни Огюст, ни Дора так и не прикоснулись к завтраку. Когда я вошел, Дора оторвалась от омлета, который до этого машинально ковыряла двузубой вилкой, и взглянула мне в лицо, словно хотела найти в нем ответы на свои незаданные вопросы.
Наверняка она думала, что я, столкнувшись лицом к лицу со своей бывшей любовью, вспомню все то хорошее, что когда-то было между нами, и рухну в знакомый соблазн. Именно на это и рассчитывала Инга. Кто знает, если бы не тот дагерротипический снимок… Впрочем, нет. Инга сделала свой выбор, когда захотела моей смерти, а я сделал свой.
— Что она сказала, братка? — осведомился Огюст. Дора шмыгнула носом и опустила взгляд в тарелку. Я понимал ее теперешнее настроение. Когда после ночи любви вдруг появляется та, которая считает тебя соперницей — что ж, тут нечему радоваться. Я вспомнил, как Инга назвала Дору моей невестой, и вновь почувствовал укол гнева.
— Почти слово в слово то, что мы предположили вчера, — я взял чашку кофе и вдруг понял, что ничего не хочу. Ни завтрака, ни новой работы, ни кого-то рядом. Ощущение нарастающей внутренней пустоты было глубоким и знобящим. — У нее есть алиби, которое может подтвердить множество людей. Была в театре, потом в ресторане. Какой-то негодяй использовал ее образ в своих гнусных целях.
Огюст усмехнулся. Дора посмотрела на меня, и я ободряюще ей улыбнулся: все в порядке, тебе не о чем волноваться.
— Кто бы мог подумать, да? Обвиняют порядочную женщину, — Огюст отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула. Аппетита в нашей компании не было ни у кого. — Что ты ей на это ответил?
— Что знаю о том, как она хотела меня убить, — ответил я. Все это было похоже на легочный жабс, которым я однажды болел в детстве: мир кажется угрюмым и серым, и деваться тебе некуда. — И что если она снова появится в моем доме, то я дам делу ход. Впрочем, это ее не напугало.
— Еще бы, — усмехнулась Дора. — Она ничего не боится, насколько я понимаю. Наглость второе счастье.
Я лишь кивнул. Прекрасная пословица.
— Но что, если она права? — предположил я. Дора и Огюст посмотрели на меня с одинаковым растерянным выражением, и я объяснил: — Если в том, что случилось вчера, действительно принял участие кто-то другой? Тот, кто знает нашу историю, и тот, кто, возможно, помогал Инге раньше.
Огюст поднялся из-за стола и, подойдя ко мне, демонстративно положил руку мне на лоб. Конечно, такие вещи можно говорить только в бреду. Но я прекрасно понимал, что мне сейчас нужно трезво оценивать любую, даже самую невероятную ситуацию. И если у меня есть еще один недоброжелатель, то лучше узнать о нем как можно раньше. Но Огюст и Дора, конечно, уверены, что Инга меня очаровала.
— Братка, ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался Огюст. — Голова не болит?
— Нет, — хмуро ответил я и посмотрел на Дору: она по-прежнему выглядела удивленной и обиженной. — И Инга меня не очаровала, если вы об этом. У нее нет надо мной власти, мое сердце занято другой женщиной, и если вы…
Дора улыбнулась, и эта улыбка была как солнечный луч, широкий и ясный, который скользнул по ее лицу и озарил душу до краешка. Она услышала то, что хотела услышать и наконец-то поверила в мою искренность.
Я не лгал, называя ее любимой. И не собирался брать свои слова обратно. Как бы ни старалась Инга, у нее больше не было власти.
— По идее, она сама не смогла бы составить настолько сильное заклинание, — Огюст довольно улыбнулся и, вернувшись за стол, взял в руку колокольчик, давая слугам сигнал, что пора нести десерт. — Пусть она и волшебница, но очень слабенькая. Кто-то наверняка помог ей.
Я кивнул, признавая его правоту. Снимок с заклинанием сгорел, но я помнил изящный рисунок магических линий, который скрывался в бумаге и жалил, стоило к нему прикоснуться. Возможно, Инге помогал кто-то из академии чародейства и волшебства — пожалуй, стоит поговорить с Бруно по этому поводу.
— После завтрака я собирался в академию, — сказал я после того, как принесли десерт: золотые половинки персиков в меду. — Надеюсь, Бруно сегодня там, он наверняка даст мне какой-то совет насчет всего этого…
Дора чуть ли не с мольбой посмотрела на меня и спросила:
— Можно, я поеду с тобой?
— Нет, — ответил я тем тоном, который обычно не оставлял простора для толкований. Никто не водит на работу жен, любовниц и подруг. — Тебе лучше остаться дома, Дора. Мои нынешние коллеги не поймут твоего присутствия.
Мне сейчас нужна была поддержка тех магов академии, которые мыслили здраво и непредвзято, а не новые сплетни по поводу того, что Мартин Цетше всюду водит свою фаворитку. Дора не стала спорить — спокойно кивнула, признав мою правоту, и сказала:
— Хорошо, как скажешь. Я найду себе занятие.
В этом я не сомневался. Огюст опустошил креманку с персиками и сказал:
— Я сегодня собираюсь к новому выводку. Дора, если хочешь, поехали со мной. Посмотришь, как вылупляются драконы. Хочешь?
— Ничего себе! — воскликнула Дора. Теперь на ее лице была лишь чистая, почти детская радость. — Конечно, хочу!
Если бы я только знал, чем кончится для нее это приключение, то просто взял бы и запер Дору в особняке.
Но я не знал.
Глава 7
(Дора)
Кладка драконьих яиц находилась в особом отсеке фермы. Огюст быстрым шагом прошел в большой зал с высоким потолком и, завязывая за спиной тяжелый кожаный фартук, быстро спросил помощника:
— Первые трещины есть?
— Нет, милорд, — угрюмо ответил помощник и добавил: — Авга волнуется.
— Я бы тоже волновался, — сказал Огюст. Помощник протянул мне фартук, и я спросила, указав вперед, на большие серебристые емкости:
— Там яйца, да?
— Да, — кивнул Огюст и, подхватив из ближайшего бочонка кусище мяса, поднял голову к потолку: — А там мама.
Сверху донеслось шипение, и я увидела дракониху: светло-зеленая, небольшая в сравнении с ездовыми драконами, она ерзала на насесте и нервничала, выпуская из ноздрей струйки пара. «Должно быть, это ее первая кладка», — подумала я, и Огюст позвал, подняв руку с мясом:
