Я остановилась и снова дотронулась до покрасневших щек. Меня считают невестой Мартина. И Инга, разумеется, в ярости. Возможно, она надеялась на то, что старая любовь не ржавеет, и у нее получится снова обвести Мартина вокруг пальца. Прикинется невинной жертвой злодеев, пустит в ход привычное очарование, и бывший муж станет нынешним. Господи, Мартин! Что с ним сейчас!
Пальцы, которыми я вела по стене, уткнулись во что-то изогнутое, что вполне могло быть дверной ручкой. Я надавила на нее и услышала щелчок: в ту же минуту справа открылся темный проем, и в лицо мне повеяло свежим воздухом.
То есть, меня похитили и даже не заперли? Некоторое время я стояла неподвижно. Считать окружающих идиотами — очень вредная привычка, которой у меня не было. Наверняка за дверью есть что-то как минимум неприятное…
И все-таки я потянула дверь на себя.
Зимний ветер, ударивший в лицо, на мгновение лишил меня возможности дышать. Кругом была звездная ночь, я стояла в пустоте, и прямо передо мной раскинулся огромный город, полный огней и света. Кажется, я закричала и захлебнулась криком. Можно было ошибиться, где угодно и как угодно — но я ни с чем бы не перепутала Московский Кремль и рубиновые звезды на башнях.
Это был мой мир. Мой. Просто сделать шаг, рухнуть в зимнюю ночь и вернуться домой — как же легко и просто! Должно быть, именно поэтому дверь была открыта, и похитители решили обойтись без охраны.
Москва лежала внизу огромной яркой звездой. Надо было просто сделать шаг и вернуться. Мартин Цетше сомневался в том, что умеет открывать врата между мирами, а те, кто похитил меня, смогли это сделать. Вот она, Москва. Всего лишь шаг вперед.
Я стиснула пальцы на ручке двери так сильно, что руку пронзило болью. Ветер, что бил мне в лицо, был знакомым ветром моего мира, он пах снегом, машинами, огромными городами и самолетами, он пах всем, что я потеряла, когда нагнулась за оранжевой купюрой среди листвы.
«Ты вернешься?» — едва слышно спросил город, лежавший внизу, и будто бы протянул мне руку — оставалось только взять ее и шагнуть вперед.
— Нет, — ответила я. — Здесь Мартин, я его люблю и не оставлю.
Порыв ветра был настолько резким и тяжелым, что меня буквально вбросило обратно в комнату. Рука онемела от боли и обвисла плетью, я наткнулась на что-то тяжелое, и меня протащило по полу, сбивая какие-то вещи моим телом. Дверь с грохотом захлопнулась, и мне почудилось, что откуда-то издалека доносятся отвратительные голоса — они захлебывались проклятиями и визгливым хохотом. Из-за двери донесся раскат грома, и стало тихо.
А была ли Москва на самом деле? Или же на меня просто наслали морок, и я, шагнув к своему миру, например, сорвалась бы в пропасть… Поди знай.
В любом случае, это была моя победа.
Я поднялась на ноги и тотчас же наткнулась на что-то мягкое, покрытое пушистой струящейся тканью. Диван и одеяло — ну и замечательно. Наступит утро, здесь станет светлее, и тогда можно будет что-то решать.
Я опустилась на диван, накрылась одеялом и рухнула в темный сон без сновидений.
* * *
Меня разбудило знакомое бормотание. Открыв глаза, я увидела, что снаружи наступило утро, и серый свет лениво озаряет огромный зал, заваленный самым разным хламом. Удивительно, как я вчера смогла пробраться к дверям и не переломать ноги, наткнувшись, допустим, на тот растрескавшийся комод, который вывалил черные пасти ящиков так, словно собирался отобедать мною.
— Я от дедушки ушел, и от бабушки ушел, и отсюда тоже уйду, — хмуро бубнили откуда-то с пола. — Холодина, сил нет. Сволочи. Уйду от вас, надоели.
Заглянув за спинку дивана, я увидела грязное блюдо, по которому лениво бегал такой же грязный и растрепанный колобок: от него едва заметно веяло теплом, колобок зевал и периодически останавливался и ерзал по тарелке, почесывая брюшко. Значит, похитители озадачились тем, чтоб я не замерзла ночью — получается, я нужна им живой и здоровой.
Что сейчас с Мартином и Огюстом? Если они живы, то наверняка ищут меня, в этом не было сомнений. Я поднялась с дивана и медленно направилась к знакомой двери — интересно, увижу ли я снова Москву, уже утреннюю, если открою ее?
Других выходов все равно не было. Вряд ли птица забросила меня в то крошечное окошко, в которое сейчас влетали редкие снежинки. Окончательно собравшись с духом, я нажала на ручку, и дверь открылась — за ней был темный коридор, скупо озаренный светом маленькой лампы.
Значит, вчерашнее видение было всего лишь мороком. Впрочем, даже если бы Москва, которая открылась передо мной, оказалась настоящей, я все равно бы сделала тот же самый выбор. Мартин назвал меня любимой, я любила его и не хотела потерять. Мир магии и чудес теперь стал моим домом, и я хотела, чтоб так и было дальше.
Я вышла в коридор, закрыла за собой дверь, и бормотание колобка стихло. Коридор уходил далеко вперед и таял в сумраке, но когда я прошла достаточно далеко, чтоб погрузиться во тьму, на стене вспыхнула еще одна маленькая лампа. Должно быть, они реагировали на движение — вот и хорошо, так я пойму, что кто-то приближается ко мне.
Я шла недолго. Спустя четверть часа коридор вывел меня к уже знакомой двери. Открыв ее, я увидела тот самый заваленный хламом зал, который покинула меньше часа назад. Колобок по-прежнему что-то бормотал, лениво нарезая круги по тарелке.
Странное место. Поэтому и охрана не нужна — бежать-то мне некуда. Я снова зашла в зал, угрюмо устроилась на диване и подумала, что мои похитители решили держать меня на сухом и голодном пайке. Вряд ли я долго протяну здесь без воды и пищи…
А что, если меня похитили не потому, что считают невестой Мартина, а потому, что невинная дева придавала ему дополнительные силы? Хотя я уже утратила невинность, но откуда бы об этом знать злоумышленникам?
В зале стало светлее — за стенами поднималось солнце. Тонкий одинокий лучик упал в окно и, соскользнув по стене, заиграл на старинном пыльном зеркале. Хорошо, что я не наткнулась на него впотьмах со всех сил и не разбила — меня бы обязательно изувечило осколками. В зеркальной глубине что-то ожило и шевельнулось, словно рыба проплыла в толще воды, неторопливо размышляя, надо ли ей на поверхность, или лучше взять и нырнуть во тьму.
Как зачарованная, я медленно приблизилась к зеркалу. Мое лицо в отражении казалось лицом незнакомки: я никогда не встречала эту растрепанную светловолосую женщину, которая смотрела на меня со страхом и надеждой.
Отражение наполнилось светом и размазалось, стертое невидимой рукой. Я увидела просторный зал, заставленный бесчисленным количеством книжных шкафов. На стенах красовались явно старинные портреты, страшные черепа животных с витыми рогами и кривые сабли, которые видели не одну битву. По залу бродил Мартин — растерянный и бледный, он то приближался к книжным полкам и рылся в книгах, то принимался перебирать какие-то листки бумаги в огромном ящике.
— Мартин! — закричала я и хлопнула по зеркалу. — Мартин, я здесь! Мартин!
