— Ну… давай попробуем.
Я осторожно сняла с шампура кусок мяса и аккуратно просунула его в ледяные зеркальные губы. Сначала ничего не происходило, а потом вокруг рамы закружились сиреневые искорки, и зеркало воскликнуло:
— Удивительно! Со мной никогда не было ничего подобного! Можно еще кусочек?
Я взяла помидор и добавила его к новому куску шашлыка. Зеркало довольно прикрыло глаза, и я заметила, что черты его лица стали тоньше, словно по ним бегло прошелся резец невидимого скульптора. Появились брови, вокруг глаз пролегли мелкие морщинки, нос сделался острее, и под ним легла ямка к губе, будто кто-то положил туда палец и сказал: Тс-с-с! Серебристая муть стала наполняться цветом — теперь из зеркала выступало вполне живое лицо. Съев кусок шашлыка, я предложила:
— Может быть, вина?
Зеркало рассмеялось. Над высоким лбом завилась прядь темных волос: молодое мужское лицо, которое сейчас смотрело на меня карими глазами, было вполне привлекательным.
— Лучше воды. Там ведь есть вода?
— Есть, — налив воды в высокий хрустальный бокал, я подошла к зеркалу и несколько минут держала бокал, давая ему напиться. Лицо дрогнуло, отстранилось и сказало:
— Отойди на пару шагов. Я попробую вылезти.
Я послушно отошла в сторону. Над рамой задымилось бледно-голубое облако, и я увидела руки, унизанные перстнями, которые цепко схватились за бронзу. Вот показались и остроносые ботинки на длинных ногах, мелькнула расшитая золотыми нитями ткань, и из рамы на пол спрыгнул молодой человек в старинном костюме. Облако, окружавшее зеркало, растаяло, и в раме вновь появилось знакомое отражение зала.
— Невероятно! — воскликнула я. Молодой человек сел прямо на пол и придвинул к себе тарелку с картошкой.
— Обитатель зеркала может выйти в мир, — сообщил он. — Но только если его поддержит чужая добрая воля. Честно говоря, я этого не ожидал.
— Почему же? — спросила я, сев в кресло и снова взявшись за шашлык.
— Потому что в последний раз это было около двух тысяч лет назад, — с печалью сообщил мой визави. — В мире мало добрых намерений, увы. Кстати, меня зовут Аврелий.
— А я Дора, — представилась я. Меня, конечно, удивляло ожившее зеркало — и в то же время не удивляло. Когда живешь в мире чудес, то постепенно привыкаешь к тому, что из-за угла может появиться очередное чудо.
— Значит, ты летала в когтях птицы Гроох, — Аврелий смахнул с губы каплю соуса и похлопал по краю скатерти: на ней тотчас же возникла тарелка с полупрозрачными розовыми ломтями соленой рыбы. Чуть позже появилась еще одна тарелка, наполненная яйцами с икрой. Я сглотнула слюну — в моем заточении есть и плюсы!
— Да, летала, — вздохнула я, вспомнив крылатое чудовище, которое несло меня по воздуху, почти протыкая плечи когтищами. — Откуда ты знаешь?
— Только птица Гроох может пролететь за изнанку мира, — объяснил Аврелий, придвигая поближе тарелку с яйцами. — Я чувствую в тебе ветер иных краев. Ты иномирянка?
Я кивнула и ответила:
— Да. Когда-то была рабыней, как и все иномиряне.
— Иногда птицы Гроох залетают и в другие миры, — сообщил Аврелий. — Но они никому не рассказывают о том, что там видели. Никому, кроме своих хозяев.
— Я и не сомневалась, что у той птицы есть хозяева, — сказала я. — Она притащила меня сюда не просто так.
— Птица Гроох подчиняется только могущественному волшебнику, — произнес Аврелий. — Кто самый сильный маг в окружении твоего колдуна?
Я задумчиво покрутила в пальцах двузубую вилку. На память невольно приходил Бруно — однако я не могла допустить и мысли о том, что он может участвовать в заговоре против Мартина. Бруно казался мне искренним и верным другом.
Хотя знаю ли я людей на самом деле?
— Самый сильный — это Бруно, — призналась я, вспомнив зловещую темную фигуру волшебника, который якобы не мог пропустить ни одной невинной девы. — Но я не верю, что он играет на одном поле с Ингой. И мне не хочется оговаривать друга.
Впрочем, это действительно многое объясняло. Например, алиби Инги — Бруно вполне мог создать мираж, который разрушил весы на королевском балу.
Аврелий понимающе качнул головой.
— Давай посмотрим, — предложил он. — Что сейчас делает твой друг?
* * *
(Мартин)
Я пытался сделать то, чему меня стали учить сразу же после того, как во мне открылись магические способности: взять себя в руки, отодвинуть эмоции и действовать подобно сложному механизму, который не отвлекается на такие пустяки, как собственные нервы. У меня даже получалось: я мог думать о Доре спокойно и не представлять, что ее уже может не быть в живых.
Она была жива и здорова — я был в этом твердо уверен. Дору похитили не для того, чтоб убивать.
— Ты ни в чем не виноват, братка, — сказал я. Огюст сидел в кресле возле стола, растерянно крутил в пальцах шарик артефакта-поисковика и выглядел совершенно расстроенным и убитым горем. Я мог его понять: когда у тебя практически из рук выкрадывают будущую родственницу, то ты не сможешь не оторопеть. — Сражаться с птицей Гроох бессмысленно, она распылит тебя по небу, вот и все.
— Я вылетел за ней, — в десятый раз повторил Огюст. — У меня же всегда наготове дракон, ты знаешь. Но…
Он вздохнул и махнул рукой. Я знал, что было потом: птица Гроох нырнула в прореху между мирами, которая открылась в небе, а дракон оказался достаточно умен, чтоб не лететь за ней.
— Осталось дождаться, когда похитители заявят о себе, — вздохнул я. Нет, все-таки у меня не получалось. Я вспоминал, как Дора смотрела на меня утром после пробуждения, думал о том, какую жизнь мы планировали совсем недавно, и чувствовал, что сердце то замирает, то начинает стучать быстро-быстро, словно готовится вырваться на свободу.
Теперь, потеряв Дору, я окончательно осознал, насколько большое место она заняла в моей жизни. Чистая, светлая, добрая девушка из другого мира. Мне хотелось найти ее похитителя и для начала переломать ему ноги, чтоб не сбежал.
— Они заявят, — вздохнул Огюст. — Всем ведь ясно, братка, что она для тебя важна. Вот и будут крутить… Еще бы узнать заранее, что именно им нужно.
Я не успел ответить: в дверь постучали, и в библиотеку заглянул дворецкий. Выглядел он весьма удивленным, и я мысленно сказал себе: вот и началось.
— К вам гостья, милорд Мартин, — произнес он. — Миледи Инга.
Я понимающе кивнул. Именно Ингу я и ожидал — интересно, откуда она узнала о похищении, если не имеет к нему отношения? Вот и спросим. Огюст поднялся с кресла и спросил:
— Что будем делать, братка?
— Допрашивать, — ухмыльнулся я так, что самому стало жутко. — Идем.
Инга ждала нас в гостиной — сидела на диванчике, раскинув руки по спинке, и весь ее вид небрежной светской дамы говорил о том, что у нее есть, что нам предложить. Я невольно сжал правый кулак и напомнил себе, что джентльмен никогда, ни при каких обстоятельствах не станет бить леди.
