Вздохнув, я разорвал конверт и вынул письмо. Обычно ровный почерк Бруно сейчас отплясывал так, словно волшебник был пьян в стельку.
— Твоя бывшая жена купила у меня одну из птиц Гроох через подставное лицо, якобы для нужд музея артефакторики, — прочел я вслух. Огюст хлопнул себя ладонью по бедру и воскликнул:
— Ха! Так я и думал!
— Я вовремя сориентировался и продал ей специально обученный экземпляр, — продолжал я. — Он уволок твою Дору в особый отнорок в пространстве, с ней сейчас все в порядке, и тебе не о чем волноваться…
Я вздохнул и опустил руку с письмом. На мгновение мне стало настолько легко и спокойно, что казалось, я готов взлететь. Господи Боже, Бруно, ты спас всех нас! Огюст рассмеялся и воскликнул:
— Ну слава Богу! Жива!
— Да, — кивнул я и вернулся к письму: — Приезжай ко мне сразу же, как только сможешь. Надо решить, что нам делать дальше с планами Инги. Я подозреваю, что похищение Доры — это только часть ее замыслов.
— С этим не поспоришь, — кивнул Огюст, и в этот момент в гостиную снова зашел дворецкий. Письмо, которое он нес, было в конверте из нежно-розовой бумаги с серебряными нитями: такими обычно пользовались дамы высшего света и волшебницы. «Адеола», — подумал я и не ошибся.
— Что-то у меня плохое предчувствие, — сказал Огюст. Я разорвал конверт и вынул письмо. Адеола обошлась без приветствий, и, насколько я ее знал, это было дурным знаком.
— В моей лаборатории зафиксирован всплеск магической активности по твоим нитям, — прочел я. — Это значит, что ты лишился защиты, и на тебя оказывают воздействие при помощи артефактов. Усиль защиту! Я уже написала Бруно, он должен помочь.
Я сложил записку, сел на диван и энергично растер лицо ладонями. Инга и ее сообщники сначала решили похитить Дору — и лишь по счастливой случайности птица Гроох отнесла ее туда, куда велел изначальный хозяин, а не новые владельцы. Невинная дева усиливает мага, все успели в этом убедиться — и эта связь сохраняется даже тогда, когда дева теряет невинность. Значит, меня планировали ослабить, попутно внеся разлад между мной и моими друзьями: Инга бы не сказала о птице Гроох и ее связи с Бруно и Адеолой просто так.
— Она хочет, чтоб мне не на кого было опереться и негде получить помощь, — сказал я вслух, и Огюст кивнул. — А помощь мне понадобится, потому что похищена Дора, а значит, меня некому будет усиливать. Я нужен Инге слабым и покорным… для чего?
Огюст только рукой махнул.
— Подозреваю, братка, что она поставит приворот, — сказал он. — И снова замуж, по старой памяти. А там тебя можно будет, допустим, подушкой придушить.
Я усмехнулся.
— Инга будет действовать тоньше, — ответил я. — Сейчас у нас ничего нет, только наши домыслы. А домыслы это не доказательства. Понимаешь, к чему я веду?
Огюст недоверчиво посмотрел на меня.
— Хочешь ей поддаться? — предположил он. — И когда у тебя будут неоспоримые доказательства, припрешь ее к стенке?
— Совершенно верно, братка, — сказал я. — Именно так я и поступлю.
* * *
Бруно встретил нас в большой библиотеке: он бессильно обмяк в кресле, рядом с ним хлопотал ассистент, и я, всмотревшись в осунувшееся лицо волшебника, подумал, что дело плохо.
— Что случилось? — спросил я. Бруно махнул рукой в сторону диванчика и, когда мы с Огюстом сели, осведомился:
— Адеола уже написала тебе про магический импульс?
Я кивнул.
— Кто-то решил ослабить самых сильных магов королевства, — предположил я. — Меня, тебя, Адеолу, возможно, еще Цепрусса.
Бруно кивнул. Помощник осторожно повернул его голову в сторону, и я увидел, что на шее волшебника расположился тот самый кивсяк, который недавно был куплен на рынке артефакторов. Да, дело плохо, если дошло до кивсяков. Потянув за тонкую серую лапку, помощник отсоединил кивсяка от шеи Бруно и сообщил:
— Ну вот, готово. Можно отдыхать.
Бруно устало кивнул, и помощник, с неудовольствием покосившись на нас с Огюстом, вышел из библиотеки, унося кивсяка в прозрачном лотке.
— С Дорой все в порядке, — сообщил Бруно, и я в очередной раз вздохнул с облегчением. — Инга до сих пор уверена, что до твоей иномирянки не добраться. Но знаешь, что меня тревожит?
— Что же?
— То, что затевать такую игру ради тебя одного — это, прости, слишком мелко, — губы Бруно дрогнули в едва заметной усмешке. — Допустим, Инга хочет тебя соблазнить, разорить и уничтожить. Но зачем тратить так много сил и энергии на то, чтоб отвлечь остальных? Слишком много усилий ради мелкой цели.
Я пожал плечами. Бруно, в общем-то, был прав. Сообщники Инги сумели ослабить других волшебников так, чтоб им было дело только до себя — куда уж приходить на помощь мне! Но…
— Кто ей помогает? — спросил я. — Это должен быть маг невиданной силы. Ты такого знаешь?
Огюст взволнованно заерзал на диване. Бруно хмыкнул.
— Не знаю, — признался он. — Но сдается мне, ты просто элемент в большой игре, Мартин.
— Я планирую поддаться, — сообщил я. — Ровно до тех пор, пока ситуация не прояснится, и я не получу убедительные доказательства виновности Инги.
Бруно кивнул.
— Да, это разумно. Кстати, советую тебе пока не возвращать Дору. Если Инга сотоварищи следит за тобой, то мы проиграем быстрее, чем планируем.
Мне это не нравилось, хотя я понимал его правоту. Доре лучше сейчас быть в безопасности, подальше от той опасной каши, которую заваривала Инга.
— Согласен, но я должен ее увидеть, — твердо сказал я. — Не думай, что я тебе не доверяю, но мне нужно убедиться, что она в безопасности.
Бруно кивнул и со вздохом поднялся.
— Разумеется, дружище, — сказал он. — Идем.
Спустя четверть часа мы поднялись на чердак особняка Бруно, и, нырнув за хозяином дома во тьму, я вдруг понял, почему в страшных сказках про волшебников все самое жуткое творилось как раз на чердаке. Вроде бы тут не было ничего пугающего, но мне казалось, что из тьмы на нас смотрят внимательные злобные глаза. Настоящему хозяину этого места не нравились незваные гости, и я услышал, как Огюст, который шел позади, забормотал что-то похожее на молитву. Бруно пощелкал пальцами, и впереди затеплился свет лампы. Золотые блики заплясали по зеркальной глади, и я удивленно замер, увидев большое круглое зеркало в бронзовой раме.
Неудивительно, что Бруно хранил его на чердаке. Магических зеркал, которые давали возможность заходить на изнанку мира, было всего девять, и они обладали совершенно непредсказуемой силой. Иногда зеркало десятилетиями спокойно висело на стене, послушно отражая комнату, а иногда принималось бесноваться и, например, плевало кипятком.
— Я видел такое только в академии, — признался я. — В закрытой части музея, лет десять назад.
