— А вторая вещь какая?…
В ответ он только усмехается. Я не успеваю спросить — чего смешного в моем вопросе, потому что мгновение спустя Амир наклоняется и целует меня, вжимая всем телом в стену самолета. Как и в прошлый раз он делает это грубо, жестко и бескомпромиссно, не оставляя мне ни единого шанса отстраниться. Но если тогда поцелуй был наказанием, способом показать мне мое место, и быстро прервался, то сейчас он… совершенно отличатеся от того.
Хотя бы тем, что не заканчивается так быстро. И с каждым моим растерянным вздохом, запах Амира будто падает мне в легкие, впитывается в кровь и растекается по венам, вызывая совершенно не те чувства, которые я ожидала. Кажется, меня предает собственный же разум и тело. Дьявол.
Эпизод 43
Он подключает к делу руки: сжимает бедра, вдавливая грубо пальцы, ведет ладонями выше, а потом хватает меня за загривок, как котенка, и прижимает к себе. То, что делает Амир кажется мне слишком, чересчур и пугающе напористым. Как неожиданно вспыхнувший пожар. Он настолько стремительно разгорается, что у меня едва получается взять себя в руки и прервать поцелуй, отвернувшись.
Жесткие волосы царапают меня по щеке, и я чувствую прикосновение губ там, где на шее бьется артерия.
— Прекрати, — произношу я, выравнивая дыхание, и смотрю в сторону, чтобы не пересекаться с Амиром взглядами, — сто баллов тебе за владение языком, но я помню все, что ты сделал мне за эти дни. Я под тебя стелиться не стану.
— Придется, Рита.
— Что?! — вырывается у меня и я возмущенно поворачиваю голову. Рассматриваю его лицо, встречаю жесткий взгляд, который сейчас направлен на меня. Нет, не шутит, — нет, Амир, ты не сделаешь из меня коврик, об который можно будет вытереть ноги. Я тебе это не позволю. Меня даже не радует мысль играть твою жену, несмотря на то, что это для дела надо.
Что бы он сейчас ни делал, он уже никогда не сможет изменить мое отношение к нему. Да, он мужчина, пусть одновременно пугающий и привлекательный своей дикой, некотролируемой и звериной сущностью. Но он тиран. Уверена, что еще и преступник, а, может быть и убийца. Такие мужчины не для меня. Я не люблю ходить по лезвию ножа. Меня игры с такими людьми напрягают.
Но в следующий момент Амир произносит то, что совершенно выбивает меня из колеи спокойствия. Просто одними словами разрушает мир вокруг.
— Тебя собираются слить, — спокойно говорит он, — сегодня. Либо ты исчезнешь, либо будешь моей.
Сердце сжимается так испуганно, что мне кажется, будто оно перестает даже биться. Я шокировано смотрю на Амира. Он намекает на то, что меня убьют?
— Кто меня… в каком смысле — слить?
— Убить. Или сыграть несчастный случай. Или пожертвовать тобой. Ты свое дело сделала, — отвечает Амир и отпускает меня, отстраняясь буквально на несколько сантиметров, чтобы я смогла вздохнуть. Но уже поздно — я не могу протолкнуть в легкие ни грамма воздуха, и начинаю задыхаться.
Амир хватает меня за подбородок и заставляет поднять голову.
— Успокойся. Дыши давай. Сделаешь все, как я скажу — ничего с тобой не случится. Не умрешь, пока я тебе не позволю. Тебя никто пальцем не тронет.
— Объяснись, — произношу коротко я. Буквально выдыхаю это слово из себя. Я не понимаю ровным счетом ничего, кроме одной ясной мысли, что мне грозит какая-то огромная опасность, — сделай это хоть раз. Объяснись сейчас, раз можешь. Что происходит?
— Как придешь в себя, — коротко отвечает он и толкает меня на диван. Он заставляет меня выпить воду, которая прохладным комом скатывается в желудок. Я маленькими глотками пью минералку, глядя на Амира. Он стоит передо мной, цепляя большими пальцами карманы на джинсах. Почему-то я впервые замечаю длинный, тонкий шрам, который расчерчивает его руку от кисти до середины локтя. Он выделяется на смуглой коже. Костяшки пальцев тоже сбиты. На них тоже белеют шрамы.
— Заканчивай разглядывать меня, — слышу я голос Амира, — глаза подними.
У меня вырывается усмешка. И он заявляет мне, чтобы я “стала его”? После такого вот общения?
— Запоминай, что я тебе скажу: на встрече в Италии ты увидишь мою жену, Рита, — продолжает Амир, а я в шоке распахиваю глаза. У меня рвутся вопросы, рвется громкий возглас, который я едва сдерживаю, потому что Амир говорит, а я не могу его перебить, — она попытается занять твое место. Снова оказаться возле меня. Момент будет подходящий: там соберется дочерта людей, и если ты пропадешь на время, я даже этого не замечу. Сразу она тебя не убьет. Она вообще не знает, что с тобой было все эти дни. Расспросит для начала, чтобы потом успешно сыграть рядом со мной роль невинной овечки.
Он замолкает. Рассматривает меня несколько секунд, а потом садится напротив и подается вперед. А у меня мысли скачут в голове, как блохи. Хаотично мечутся по всей черепной коробке, пока я пытаюсь заново осознать, во что меня втянули.
— Если ты будешь молчать — проживешь дольше. Я тебя успею найти. В твоем браслете трекер и прослушка. Откроешь рот — тебя пристрелят.
— Для чего все это? — шепчу я, — зачем? Все было подстроено с самого начала? Ты знал, но молчал? Издевался надо мной просто так?
— Все это было подстроено. Не мной. Твоей сестрой и ее любовником по имени Андреа Торегросса, — криво усмехается Амир, — тут другого порядка игры. Ребенка тебе подкинули не просто так. И я над тобой не издевался. Не гони, Рита.
— Ты меня укусил. Угрожал пистолетом. Приказал увезти Вову, цитирую “куда-нибудь поглубже”, — произношу я, — заставлял переодеваться при тебе. Держал в полном неведении. Я просто сходила с ума. Это не издевательство?
Он снова смотрит на меня молча, сверлит взглядом, который пробирает меня до самого нутра.
— Тебе было уготовано умереть, Рита, — медленно отвечает он мне, — ты была в моем полном распоряжении. Я мог бы сделать с тобой все, что угодно, как с вещью. И не понести наказание. Я реально хреново с тобой обращался, учитывая это всё? Ответишь на вопрос?
Я закрываю лицо ладонями. После его слов боль разъедает меня изнутри. Моя жизнь настолько ничтожно значима, что мне кто-то отвел роль вещи. Неодушевленного предмета. Это еще хуже, чем просто терпеть плохое отношение, думая, что играешь роль для того, чтобы Амир нашел блудную жену. Просто сбежавшую женщину.
— Ты отстойное время выбрала, чтобы рыдать. Потом поплачешь.
— Замолчи, — выдавливаю я, — я тебе не робот.
— Давай соберись. Потом порыдаешь, говорю. Подставлю тебе плечо, или чего там удобнее будет.
Я убираю руки от лица и выдыхаю протяжно. Нет, я не успокоилась, но должна же я выслушать остальные вещи?
— Зачем это Мирославе? — спрашиваю я, — зачем ей меняться со мной? И при чем тут ее любовник?
— Ты запомнила, что я тебе сказал? Остальное тебе знать необязательно.
