И даже когда длинные края белоснежной махры накрывают ее руки, сковывая этим Янкины движения, она не делает никаких попыток улучшить свое положение.
— Все нормально? — уточняет Рагнарин.
— Да.
Только после этого он позволяет себе опустить взгляд ниже уровня ее подбородка. Неторопливо, с особым наслаждением оглядывает стройную фигуру. Безупречную упругость груди с крохотными темно-розовыми вершинками. Плоский, слегка впалый в области пупка, живот. Округлую гладкость бедер. И, конечно же, бархатный, как он успел заметить, а точнее почувствовать прошлой ночью, без какого-либо намека на растительность, лобок.
— У тебя совсем нет волос, — замечает он.
— Это плохо? Хм… — волнуется девушка. — Мама научила удалять, лет в четырнадцать. Это, вроде как, просто часть гигиены.
— Нет, это не плохо.
Скорее неожиданно, учитывая девственность.
«Твою мать…»
И какими методами ему тушить пожары внутри своего тела?
Оно отозвалось на близость Янки еще в гостиной. Потом, вроде как, силой воли удалось вернуть маркеры под контроль. Но стоило девушке зайти за ширму и зашелестеть одеждой, член вытянулся, до предела наливаясь разгоряченной кровью, и болезненно затвердел.
Стоя перед Янкой сейчас, Рагнарин смотрит на ее обнаженное тело как перевозбужденный пацан, который не способен ни на что другое, кроме как прикидывать варианты, куда бы пристроить свою шишку.
«Докатился…»
Задерживая дыхание, надеется, что необузданная похоть и непреодолимое желание овладеть Янкой не отражается на его лице.
Не хочет ее напугать.
Вот только… Если чувства все же можно взять под замок и сохранить более-менее хладнокровное выражение лица, то член, мать твою, ни на какие уговоры не ведется. Именно он, из-за высоты массажного стола, оказывается перед лицом девушки, когда Денис передвигается.
Она резко охает и замирает взглядом на внушительном бугре. Янка настолько забавно выглядит, что Рагнарин находит в себе силы пошутить:
— Он не сделает тебе ничего плохого. Можешь трогать, чтобы, как ты это называешь, познакомиться. Конечно, когда будешь готова, Янка.
Очевидно, не готова пока. Молчит, игнорируя призыв. И, судя по взгляду, впервые сомневается в адекватности Дениса.
— Как-то… Спасибо, но нет.
Милая, забавная Яна Шахина.
Как ей только удается всеми этими нелепостями и простодушием сворачивать ему кровь?
— Ох, котенок, разбаловал я тебя, — произносит с усмешкой, давая себе и ей немного отвлечься и ослабить напряжение.
— И чем это?
— Нежничаю тут с тобой. Услуги всякие оказываю. Массаж вот делаю, — игриво подергивает бровями.
— Вау-вау! Денис Рагнарин мне прислуживает, — сладко вздыхает, возвращаясь к своему естественному озорному настроению.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, Янка, ты для меня исключительная.
— Особенная?
— Очень.
— С ума сойти!
— Сойдешь сейчас.
Поднимая флакон, Рагнарин выливает небольшое количество масла девушке на живот. Она вздрагивает, инстинктивно расширяя глаза, с шумом втягивает воздух, но не двигается.
— Не бойся, котенок. Я никогда не сделаю то, что тебе не понравится.
Накрывая небольшую лужицу ладонью, массирующими движениями размазывает густую жидкость по животу. Тянет скользкие блестящие дорожки к груди.
Едва добирается до основания, Яна, трепеща ресницами, закрывает глаза.
— Все нормально?
— Да?
В ее ответе не слышно утверждения. Скорее, вопрос. Поэтому он переспрашивает, не прекращая массировать нежную кожу под грудью.
— Да?
Открывая глаза, девушка прочищает горло и выдает, наконец, с нужной интонацией:
— Да.
— Мне продолжать?
— Да.
Смещая скользкие от масла ладони выше, собирает пальцами упругую мягкость груди. Сжимая у основания чуть крепче, чем необходимо, пьяно смотрит на две остроконечные вершинки. Теряется от толчка оглушающего восторга, так охрененно это выглядит. Какое-то сумасшествие… Он же не дикарь. Видел и пробовал немало в этой жизни. Но с Янкой вот так, на старте — весь контроль в щепки.
Поглощенный своими ощущениями, едва не упускает то, на чем должен фокусироваться в первую очередь — ее реакции. Нагоняя, замечает, как Шахина, рвано выдыхая, с шумом захватывает новый глоток кислорода и замирает неподвижно, словно только это помогает ей оставаться в сознании.
Пока Денис не загребает ее груди в ладони полностью. Тогда девушка дергается, выгибая спину, неосознанно толкается сосками ему в руки и выказывает удовольствие протяжным сипловатым стоном.
— Ох, котенок… Такая отзывчивая…
Зажимая между пальцами твердые горошины, нежно втирает в них масло. Прихватывая, сжимает и слегка тянет. Шахина вновь стонет, а у него член буквально брюки рвет, стремясь выбраться наружу.
«Жаль, Янка не захотела знакомиться…»
— Что мне сделать? Чего бы ты хотела? — спрашивает тихим и хриплым от волнения голосом.
Стремится понять, насколько она готова к продолжению. И заодно, ей самой показать новые грани удовольствия.
— Поцелуй…
Не прекращая массировать ее грудь, склоняясь к лицу, исполняет это желание. Целует сначала невесомо, дразняще прихватывая верхнюю губу девушки своими губами. Ей этого явно недостаточно. Решаясь, наконец, выпутаться из полотенца, она притягивает руками его лицо ближе. Зарываясь пальцами в короткие волосы на затылке Дениса, тянется подрагивающими губами, буквально умоляя углубить поцелуй. И он с приглушенным стоном поддается, толкаясь в ее теплый и влажный рот языком. Проходится им по небу. Ласково ударяет по ее языку. Тянет его на себя, посасывая с откровенным удовольствием.
Не разрывая поцелуя, оба стонут. Издают утробные примитивные звуки. Шипят на отрезках коротких глотков воздуха.
— Еще что? — шепчет ей в рот.
— Хочу… Хочу, чтобы ты трогал меня очень долго.
— Как именно? Как сейчас?
— Да…
Продолжая перекатывать между пальцами ее соски, отстраняется, чтобы заглянуть девушке в глаза. Ее дыхание становится громче и чаще. И это уже не просто смущение и любопытство. Все ее привычные эмоции перекрывает возбуждение. Внутренний голод, инстинкты, первые вспышки удовольствия заглушают стыдливость и моральные запреты.
Вот он, тот самый пик, которого Рагнарин ждал.
Не разрывая зрительный контакт, спускает одну руку ниже. Долго, неторопливыми круговыми движениями, гладит подрагивающий живот. А потом, под звуки ее трепетных охов и сладких всхлипов, скатывает остатки блестящего масла на гладкий лобок. Зажимая ноги, Янка судорожно вытягивается на столе, вибрируя всем телом, словно напряженная струна.
