— Тебе нравится? — горячее и прерывистое дыхание скользит по ее влажной коже, вызывая очередную волну колючих мурашек.
— О, да… Еще… Пожалуйста, Денис… Еще…
— Господи… Янка…
Кусает ее за плечо. Всасывает плоть губами.
— Огненная моя девочка…
— Да… Я люблю… тебя…
Наслаждение парализует тело Яны. Проходится внутри нее раскаленным шаром. Взрывается, нарушая физиологические функции организма и сжигая все остальные ощущения. Если ей необходимо дышать — она этого не понимает. Если мышцы молят о передышке — она это не отслеживает. И даже если сердце выбьет путь наружу — она его не остановит.
Через несколько секунд в сознание прорывается тягучий хриплый стон Дениса и горячие брызги спермы, орошающие ее ягодицы и поясницу.
Ощутимо вздрагивая, Яна ведет плечами, словно это поможет ей как кошке смахнуть с тела густую влагу. Нет, это не противно. Просто как-то на грани самых острых чувств. Уж точно Янка не назвала бы подобные действия со стороны Рагнарина очаровательными или же восхитительными. Но в то же время… Немыслимым путем приходит к заключению, что это, в каком-то смысле, сближает и роднит их.
Услышь он такие мысли, уж точно бы рассмеялся. Но он, хвала Аллаху, не слышит. И вместо этого, снова нависая над ее спиной, целует в плечо.
— Доброе утро, солнце.
Чувственная нега размывается окончательно.
— Доброе…
Матрас мягко пружинит, когда Денис поднимается.
— Я в душ. Присоединяйся.
И вот тогда на Шахину, словно темная туча на небо, наползает стыд.
Она, конечно же, не решается идти за Рагнариным в ярко освещенное помещение. Поэтому еще несколько десятков минут делает вид, что досыпает. Но даже после прохладного душа, который ей удается урвать позже, в полном одиночестве, когда, казалось бы, эмоции от произошедшего немного стихают, Яна все еще чувствует себя смущенной.
Благо, Денис ведет себя так же, как обычно.
Яна усмехается, наблюдая с верха лестницы, как он, стоя возле барной стойки, криворуко сооружает себе бутерброд с сыром. Хоть что-то у великого Северного не получается. Ну, никак. Это она уже знает.
— Вчера забыла сказать… Письма оставила в твоем кабинете, — спускаясь, машинально взбивает руками наэлектризованные и распушенные после сушки феном волосы.
— Спасибо, — благодарит Рагнарин, поднимая взгляд. — Вечером, как? Заеду за тобой? Сегодня буду до семи, наверное.
Она краснеет. Он спокойно отслеживает этот процесс.
Упираясь ладонями в барную стойку, Яна бездумно покачивает бедрами. Смотрит ему в глаза, потому что ей так хочется. Невзирая на стыд, отворачиваться от Дениса не желает.
— Я обещала Марине сегодня у нее остаться. Мы ведь потом долго не увидимся.
Рагнарину, вроде как, и возразить нечего. Сощурив глаза, рассматривает девушку. Понимает ее желание побыть перед каникулами с сестрой. А с другой стороны — уже не представляет, что делать без нее вечерами. Когда думает о том, что она уезжает на две недели — и вовсе не по себе становится. Взрослый же мужик… А нутро скручивает. Да так, что трогать все это нет сил.
— Хорошо. Только давай я тебя отвезу в Барвиху. Сейчас трафик перегружен. Не хочу, чтобы ты в такси тряслась.
— А ты что, по каким-то особым дорогам ездишь? — смеется Шахина.
— По воздуху, да, — произносит, прежде чем отпить из чашки кофе. — Янка, не доверяю я таксистам. Зима, снег, вся эта предновогодняя суета, машин много… Сама понимаешь.
— А, ты об этом! — откусывает от его бутерброда. Морщится, прижимая к губам пальцы. Тост пережаренный и холодный, сыр кислый и сухой. Масло отсутствует. Дожевывает, конечно, глядя ему в глаза. — Так меня Марина заберет прямо из универа. Она так всегда делает, — легко целует Дениса в уголок губ. — Хорошо? Ты не обидишься?
— Хорошо. Не обижусь. Но завтра ты моя.
— Я все время твоя.
— Хочется верить.
— Верь.
— Раз ты сегодня будешь занята, я к другу после работы заеду.
Он, вроде как, не спрашивает. Однако ставит в известность, и Яне это нравится. На душе вмиг как-то тепло и светло становится. Тянется к Денису руками. Обнимая, целует. Нежно, даже лениво. После ночного и утреннего марафона сил не хватает на большее, а все равно хочется. Бесконечно хочется к нему прикасаться. Не открывалась бы. Простояла бы с ним в единении целую вечность.
— Не хочу никуда, — озвучивает свои мысли, прижимаясь к его груди. — Дома с тобой хочу.
— Остаемся? — смеется Рагнарин.
— А ты можешь?
— Нет. Но хотел бы, Ян.
— Буду по тебе скучать! Поэтому не ругайся, если напишу тебе тысячу сообщений. Со стикерами, — дерзко играет бровями.
— Пожалуйста, только не стикеры, — притворно стонет Денис. — Не очень удобно, когда я открываю при подчиненных или посетителях сообщение, а там какие-то безумные коты и зайцы с сердечками.
— Ты открывай без них.
— Тогда твои сообщения долго будут висеть непрочитанными. Я же работаю, Ян.
— Ну, ладно. Постараюсь больше изъясняться словами.
Забывая о кофе и еде, стоят какое-то время неподвижно.
— Раг?
— Что, котенок?
— Ты же меня очень любишь?
— Понятное дело.
— Почему тогда так редко говоришь? Точнее, не говоришь, пока я не спрошу.
Денис хмурится. Оглаживая ее плечи ладонями, прижимается губами к виску.
— Не знаю, Ян. Наверное, не научен. Мне кажется, отношением больше сказать можно.
— Да… Но ты хоть иногда говори, — просит она. — Мне хочется, чтобы ты говорил. Я же женщина. Накручиваю себя.
— Интересно, как? — хмыкает.
— Думаю, может, мне показалось? Вдруг Денис меня не любит? Вдруг я сама к нему прилипла, а ему неудобно отлепить? Вдруг надоела?
— Сумасшедшая, — мягко выдыхает, касаясь губами ее переносицы.
— Любишь? — отстраняясь, снова заглядывает ему в глаза.
— Люблю, конечно.
— Очень сильно?
— Очень сильно.
— А я тебя вообще… — округляя глаза, набирает побольше воздуха. — Так сильно люблю, как никто и никогда!
— Приму к сведению.
Янка смеется, глядя ему в глаза. А он легонько ведет ладонью по ее щеке, трогает пальцами губы. Следит за тем, как она высовывает язык и шутливо проходится по подушечке его большого пальца.
Расширяет в изумлении глаза, когда Денис вздрагивает и прижимает ее бедрами к столешнице, но не комментирует.
