— Слушаю, — сдается женщина.
— Мам, я по важной причине.
— Что-то случилось? — она начинает волноваться, хоть и пытается держать себя в руках.
Забывая о грязи на перчатках, убирает упавшие на лоб волосы.
— Я женюсь.
Быстро овладеть собой у Натальи Ильиничны не получается. Как ни готовилась к этой вести — изумлена.
Совершая глубокий медленный вдох, она немного учащенно моргает, прежде чем произнести растянутым и слегка неестественным голосом:
— О как! Виталий, ты слышишь?
— Слышу, — откладывает газету на стол.
— Ну, знаете, я почти не удивилась, — лукавит мать. — Подготовилась морально, — сухо добавляет, стягивая перчатки.
Подготовилась, но не готова. Абсолютно.
— Для Яниной семьи важно сделать все правильно, — добавляет тем временем Денис. — Мы должны лететь в Турцию. Я, ты и отец. Все вместе.
— А они к нам никак? — окончательно теряется Наталья Ильинична. — Турция — не самая моя любимая страна. Да и перелеты, с моим здоровьем, такое себе удовольствие… — давит на возраст, совсем уж крайность.
Но что еще делать, если она всей душой против? Подталкивает сына к смене решения:
— На нашей земле бы их принять.
— Я понимаю, мам. Прости. Нельзя. Отец Яны и так в гневе.
— Из-за чего это, интересно? — округляет глаза.
Денис медленно вдыхает, а выдыхая, отводит взгляд в сторону.
— Из-за того, что у нас были отношения до свадьбы.
— О как! — на эмоциях Наталья Ильинична всплескивает руками. — Виталик, ты слышишь? Наш сын девушку совратил! Батюшки!
— И матюшки, — добавляет глава семейства, хмыкая с каким-то неосознанным для самого себя весельем.
— А дальше что? Что они еще тебе припишут? Я в этом даже копаться не хочу. Это ниже нашего достоинства, — не повышая голоса, искренне возмущается мать. — Да как они смеют?! И ты еще хочешь жениться?
— Да, хочу. И женюсь. Это важно в первую очередь для меня.
— А с нами ты, стало быть, считаться не собираешься? Они, в конце концов, мусульмане! Кем будут наши внуки? — на эмоциях мать готова накидать сотню аргументов против.
— Это на что-то влияет? — голос Дениса непреднамеренно режет сталью.
Наталья Ильинична застывает. Вглядывается в лицо сына. И все, конечно же, понимает.
— Господи… — выдыхает, предпринимая первые шаги к отступлению.
— Не заставляй меня делать выбор. В этом вопросе твоего влияния недостаточно.
— Вот так вот родишь сына. Воспитаешь. Всю любовь, все силы ему отдашь, — тихо проговаривает мать. — Все хорошо… Как вдруг появляется женщина, которая для него становится важнее.
— Это естественно. И ты сама это понимаешь, Наташ, — замечает Виталий Дмитриевич.
— Понимаю, — признает она. — Слушаю тебя, — вновь обращается к сыну. — Что я должна делать?
— Марина записала все, что мы должны принести в их дом на сватанье. Как себя вести объяснила. Я введу вас в курс дела. Но она тоже постарается вырваться с нами в Арсин.
Поджимая губы, Наталья Ильинична передергивает плечами.
— Есть риск, что нас будут гнать в шею?
— Не исключено.
— Дожили. Господи… Ты слышишь, Виталик? Сын-то, с каким размахом женится…
— Прекрасно. Пусть женится. Сколько можно холостяком ходить?
— Боже, а что… А что же мы скажем Гонтаревым?
— В смысле? — не понимает очередной паники Денис.
Прижимая к груди ладонь, мать вздыхает.
— Ну, знаешь, ни для кого не секрет, у Дианы на тебя определенные виды.
— Это, как раз, не наши проблемы, — холодно замечает он. — Я ей никаких знаков внимания не оказывал.
— Да. Ты молодец. Выбрал себе по вкусу, — поправляя волосы, Наталья Ильинична вскидывает подбородок, чтобы заглянуть сыну в глаза. — Только с Гонтаревыми было бы все просто. А с турчанкой… Мы теперь с отцом должны выступать, как Белка и Стрелка. И еще не факт, что это оценят.
— Мам. Прекращай.
— Белка и Стрелка в космос летали, Наташ. А нам, я так понимаю, всего лишь в Турцию предстоит.
— И все же, — выдыхает мать, не скрывая расстройства.
— И даже Белка со Стрелкой, совершив орбитальный космический полет, вернулись в полном здравии домой. Что нам будет после Турции?
— Виталий, ты ко всему так легко относишься, я поражаюсь! Посмотрю, с каким настроением ты будешь обратно в Москву лететь.
— Так же. Спокойно. Зачем себя накручивать? Дыши глубже, Наташ. Засватаем сына. Даст Бог, внуки пойдут.
— Ой, жди. Жди от них! Девчонка-то молодая, — бросается мать в рассуждения. — Не мое дело, конечно. Я в свое время тоже для себя хотела пожить… А потом… — махнув рукой, отворачивается чуть в сторону, чтобы скрыть прорывающиеся эмоции.
— Мама, давай для начала решим со свадьбой, — примирительно обнимает ее Денис.
Наталья Ильинична тут же отвечает. Не умеет она на него злиться, что бы там ни было. Он же никогда ее не подводил. И ей его теперь нельзя.
— Ты меня, конечно, извини, но я себя в этой турецкой семье не представляю. Что я буду говорить? Они же по-нашему не говорят.
— Мама Яны говорит. Отец тоже немного и хорошо понимает.
— Да в любом случае у нас совершенно разные взгляды на жизнь. О чем мне с ними вести беседу?
— Ну, не мне тебя учить, мам. Ты умеешь находить подход к разным людям. Если захочешь.
— Ты прав, если захочу.
— Надо захотеть.
Наталья Ильинична долго смотрит на сына.
— Я поняла.
* * *
Поднимая голову от тетради, Яна машинально улыбается входящей в комнату матери.
— Что делаешь?
— Пишу стихи.
— Опять?
— Ага.
Уголки материнских губ приподнимаются. Взгляд смягчается.
— Оставь это сейчас, — тихо просит она. — Спустись.
— Прямо сейчас? — не скрывая растерянности, уточняет Яна. — Папа велел мне сегодня оставаться в комнате. К нему кто-то прийти должен.
— Пойдем, дочка, — взяв за руки, помогает подняться из-за письменного стола. — Пойдем.
— Что с тобой? Почему ты взволнована? — невольно тоже начинает волноваться, замечая в глазах матери слезы. — Если там тетя Ханде или тетя Яглы, не пойду! Пожалуйста, мама…
— Сейчас не торгуйся, дочка. Ты же не хочешь, чтобы за тобой отец пришел?
— Нет.
