Нужна ли ему Шахина? Сейчас, когда выясняется, что это не окупится банальной сексуальной связью? Когда становится понятно, что будет непросто? Когда, в общем-то, мало что можно получить в обмен на свои собственные ресурсы?
Рагнарин привык принимать решения, которые несут весомые результаты. На его плечах ответственность перед родителями, которые когда-то создали ювелирную империю. Перед людьми, которые вкладывают в этот эмират свой труд. Перед самим собой, в конце концов, перед тем, во что он верит.
Он с чем-то борется. С чем-то внутренним и глубоким. Вот только с чем? Нужна ли ему эта борьба? Нужна ли ему эта мозгодробильная неземная Янка?
Дикость, но даже если кто-то со стороны расстарается и поставит ему диагноз, Рагнарин ни хрена не поймет.
Она же, будто чувствуя, что решается ее судьба, присылает сообщение.
Яна Шахина: А если ради меня?
Мало что понятно, когда не слышишь интонаций, не знаешь направленности. Предшествующего диалога ведь не было.
Но Рагнарин с поразительной ясностью понимает, что она подразумевает под этим вопросом.
Глава 6
Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом…
© Земфира «Самолет»
Секретарша подрывается с кресла и учтиво вытягивается за стойкой ресепшена.
— Доброе утро, Денис Витальевич!
— Доброе утро, Лена. Кофе через пять минут. Еще через пятнадцать — Чебурчан и Борисова ко мне.
— Хорошо, Денис Витальевич. Будет исполнено как по нотам. Красиво и вовремя, — снимает трубку телефонного аппарата, чтобы вызвать юридический отдел.
Рагнарин скептически приподнимает одну бровь.
— У вас хорошее настроение, Лена? — ненамеренно давит тоном, указывая на неуместность лишних замечаний.
Девушка немного теряется, но продолжает робко улыбаться.
— Как вы догадались?
— Приложил уйму усилий.
Не дожидаясь, когда пятна смущения доползут от ее шеи до щек, заходит в кабинет. Лена первоклассно выполняет свои обязанности и, в общем-то, ему приятно видеть ее улыбчивое лицо по утрам, когда большинство сотрудников ломятся в главный офис с понурыми заспанными рожами. Однако сегодня хреновое настроение у самого Рагнарина. Говорят, так бывает, когда ночь выдается тревожной. Спал он мало, но вполне нормально. Снилось ему море, небо и солнце. Ну и неземная султанша, чтоб ее… Таких ярких, красочных снов, со всеми вытекающими, у него не случалось класса с седьмого-восьмого.
Сердце в груди бьется не быстро, но как-то гулко. Словно замах увеличился. Ломится в закрытую дверь. Не истерично, но настойчиво.
«А если ради меня?»
Если Рагнарин с чем-то борется, то разрушает до основания. Если же ради чего-то — непременно побеждает. С Шахиной он так и не решил, каким путем идти.
— Подпункты 3.4 и 6.7 убрать. Это новые правила. Мы не станем применять их к нашим давним партнерам. Отметьте себе, чтобы в дальнейшем мне не приходилось тратить на подобные правки время.
— Но… — пытается возражать юрист. — Это значительно поднимет процент нашей выгоды от сделки. Они и так последний год берут небольшой объем в соотношении с остальными…
— «RAGNAR» не будет позиционировать себя царским быдлом, давящим лишь на свое собственное величие и паразитирующим на зависимых от него партнерах, чтобы увеличить выгоду. Как вы сами понимаете, Рената Ильдаровна, это противоречит нашей внешней политике. Эти люди когда-то верили моему отцу на слово без каких-либо юридических гарантий.
— Я поняла.
— Дальше. Что это за словосочетание «применение враждебной аквизиции» в восьмом пункте? Вы считаете это приемлемым? К чему эти эпитеты? Вы что, художественный роман пишете? — останавливает оправдания Чебурчан взглядом. — Я в курсе существования в юриспруденции этих уточняющих веток. В договоре они определенно не нужны. Если дело дойдет до аквизиции, то тут у вас, Рената Ильдаровна, сомнительный спойлер. Вы используете это слово трижды на два подпункта. У стороны, принимающей договор, он вызовет лишь ненужные нам опасения и неприятие.
Женщина поджимает губы и растерянно поправляет волосы.
— Записала, — кривой строкой делает пометку в блокноте.
— Дальше. Уберите пункты 9.5 и 11.3. Они лишние. А вот в 13.2, напротив, нужны уточнения. Последняя строчка звучит двусмысленно, будто мы предлагаем им «взаимовыгодное сотрудничество», — цитирует Рагнарин, — но оставляем за собой право попутно искать более выгодную замену или даже третьего, которого договор позволяет включить в дело на ходу, не выходя за «юридические рамки». Внесите ясность, — рубит фразами достаточно сурово. Женщина молча хлопает ресницами и кивает. — На этом все, Рената Ильдаровна. Не будем тратить время. Жду обновленный файл до конца дня.
— Хорошо, Денис Витальевич.
— Геннадий Павлович, в договоре франшизы по содержанию все нормально, — обращается ко второму юристу.
Мужчина начинает улыбаться и практически расслабляется. Когда же Рагнарин жестко щурит глаза, мимика юриста затормаживается, превращая лицо в пластиковую маску.
— Одно огромное «но». В англоязычной версии отсутствует подпункт 5.6. Различия в договорах — это очень грубая, недопустимая ошибка.
Борисов бледнеет и начинает дышать поверхностно. Если бы не плотно приставленное к столу кресло и все еще сидящая рядом Чебурчан, свалился бы на пол.
— Простите, Денис Витальевич. Видимо, потерял при копировании. Или же… переводчики упустили.
— Неважно, кто. Перед подачей документа на визирование просматривать его должны вы. Потому как, кроме меня, именно вы отвечаете за содержание. Исправьте. И впредь не допускайте подобного.
* * *
Холодный и угрюмый понедельник.
Отсиживая лекцию по экономической теории, Яна в сотый раз прокручивает в голове вечер четверга. Каждую фразу Рагнарина, свое нелепое бегство и неуклюжий поцелуй, который она ему подарила. При упоминании последнего в ее теле случаются настоящие стихийные бедствия: засуха мыслей, эмоциональные заносы, обвал сознания, оползни контроля, обширные территориальные пожары.
А сердце все несется, качая кровь, будто в заключительный раз.
Рагнарин не звонит и не пишет. Она тоже после sms-ки, на которую он не потрудился ответить, не спешит набиваться.
Боль и обида скручивает внутренности в тугую пружину.
В горле встает ком. Глаза заполняют слезы.
Она все понимает. Но этого понимания так мало, чтобы противостоять импульсам сердца.
— Ксенечка, — тихо зовет подругу.
— Что, Яночка?
Луценко нравится манера Шахиной смягчать имена, превращая их в ласкательные. И она теперь в этом ей подражает.
