– Ах да, Надир…
Они уже завернули за угол, где стало заметно светлее от пары прорезанных в стене окон, так что Раэн видел хмурую складку между бровей джандара. И вспоминал то, что за суматохой показалось неважным, а вот сейчас всплыло тревожной ноткой.
– Какой овод его укусил, уважаемый ир-Нами? То проходу не давал, а сейчас и на глаза не показывается.
– Соскучились, почтенный? – хмыкнул джандар.
– Странностей не люблю, – серьезно ответил Раэн. – Так быстро без причины не меняются. Встретились вчера, – Раэн поморщился, вспоминая, – так он мне гадостей наговорил. Учтивых таких гадостей, свысока!
– Крови понюхал, – пробурчал джандар, – вот и ошалел с непривычки. Думал, вся жизнь будет, как на шелковом ковре в отцовском доме. Не берите в голову, почтенный, он всегда с придурью был, а сейчас и вовсе удила закусил.
– Вот это и беспокоит… – тихонько проговорил Раэн. – Ладно, разберемся…
Джандар свернул в боковой коридор, а Раэн прошел дальше, туда, где ему отвели комнату. Отчаянно хотелось вытереться мокрым полотенцем и лечь спать, а перебраться поближе к наибу можно и завтра… Темный тупик… Это еще что? Человек, сидевший на полу у его двери, только головой мотнул, когда Раэн об него едва не споткнулся. Надир!
Пульс есть… Быстрый и неровный, но это ничего. Рубашка в темных пятнах – кровь? – нет, вино. А вот изо рта винного запаха почти нет, зато от волос тянет горьковатым дымком. Саншара… Ах ты, паршивец! И где только достал? Зелье не просто дорогое, но и редкое, на простом базаре не купишь.
Ругнувшись, Раэн втащил безвольно обмякшее тело в комнату, сгрузил на диван. Взмахом руки прикрыл дверь, обернулся – и наткнулся на пронзительно-трезвый взгляд прищуренных глаз. Быстро он… Впрочем, от саншары быстро и отходят, но штука это коварная: дурман наплывает волнами, и так же мгновенно племянник наиба может снова уплыть в грезы.
– А что, обычного вина уже не хватает? – мягко поинтересовался он у Надира, опускаясь на подушку перед диваном и смотря на незваного гостя снизу вверх.
– Не хватает, – с вызовом подтвердил тот. – Впрочем, не ваше дело, почтенный!
– Отчего же? – улыбнулся Раэн. – Не вы ли, светлейший, вчера посоветовали мне заниматься как раз лекарскими делами, если уж мне именно за это платят? А пристрастие к саншаре – это болезнь. Весьма неприятная, кстати.
– Идите вы в Бездну, – огрызнулся Надир.
– Мы там уже были, – все так же мягко напомнил Раэн. – Вместе. И, между прочим, я пошел туда за вами, светлейший. А вытащили меня из Бездны вы, – прервал он Надира, наверняка собирающегося ляпнуть, что он никого не просил или тому подобную глупость. – Не нам с вами считаться услугами, господин ир-Дауд. Но когда-то вы просили меня стать вам другом. Сами просили, хоть я и говорил, что дружба между высокородным и лекарем, как гнилая нитка – слишком легко порвется, если потянуть.
– Прости, – помолчав, отозвался Надир, виновато отводя взгляд. – И забудь, что я наговорил вчера. Если… сможешь.
– Я хлопотный друг, – серьезно предупредил Раэн. – Но раз уж ты пришел сюда сам…
– А если я не за разговорами пришел? – пьяно усмехнулся Надир, снова мгновенно меняясь.
Развалившись на диване, он закинул руки за голову, вытянулся, согнув одну ногу в колене, напоказ провел кончиком языка по губам.
– Ну что, выгонишь? Или сам сбежишь?
И это тоже была очередная волна. Через несколько мгновений Надир мог вернуться к себе прежнему или, напротив, перейти от слов к недвусмысленным действиям. Или поднять шум, закричав, что его насилуют… Саншара, чтоб ее!
– Надир, – устало вздохнул Раэн, поднимаясь и присаживаясь на край дивана. – У тебя есть хоть капля жалости? Я всю ночь провел в дороге, а потом даже вымыться не успел, весь день лечил твоего дядюшку. Не представляешь, как это все силы вычерпывает. А ты развлекаешься! Пусти, дитя порока и разврата.
Бесцеремонно подвинув колени наибова племянника к стене, он оперся на нее спиной и с наслаждением вытянул ноги сам. Скинул сандалии. Щелкнул пальцами, засветив лампу.
– Потом от тебя не пахнет, – тихо заметил Надир.
– Я чародей или кто? – хмыкнул Раэн. – Уж на чистку одежды и тела у меня сил хватает. Кстати, а вино еще есть, или ты все на себя вылил?
– Не знаю, – растерянно откликнулся Надир. – Кажется, у меня в спальне еще бутылка. Сходить?
– Обойдусь, – вздохнул Раэн. – Самому идти лень, тебя в таком виде пускать нельзя. О, погоди, у меня вишневая наливка осталась, кажется. Она слабая, можно не закусывать. Хочешь?
– После саншары-то? С ума сошел?
– Да, верно. Тебе уже лишнее. А я выпью.
Не вставая с дивана, Раэн картинно повел рукой. Сумка, лежавшая на кресле, подлетела и опустилась рядом.
И что делать дальше? Одну опасную волну он отвел в сторону, однако надолго этого не хватит. Усыпить? Протрезвить магией? Выпроводить? В любом случае, разговора потом не получится: Надир окончательно замкнется в себе.
Раэн взболтал густую темно-красную жидкость, и вправду некрепкую, основу для сиропов, если на то пошло. Пробка не поддавалась – он вытащил ее зубами, наплевав на манеры. Глотнул из горлышка, невольно скривился.
– Сладкая… Ладно, сойдет. Что это тебя разобрало? Никогда не видел, чтобы ты эту дрянь курил.
Не дождавшись ответа, глотнул еще и еще. Некоторая крепость в наливке все-таки была, из желудка по всему телу пошло приятное тепло. Надир молча смотрел на него, потом перевел взгляд на аккуратно пристроенную Раэном между коленями бутылку.
– Я… Дай и мне. Все равно…
Ой-ой-ой… Вино с дурью – смесь непредсказуемая… Раэн с неподдельным интересом глянул на запрокидывающуюся бутылку, потом, спохватившись, отобрал.
– Полегче! Я, вообще-то, сам пить собирался.
Потянувшись, поставил бутылку подальше и глянул на снова развалившегося Надира. В ровном теплом свете масляной лампы смуглый харузец казался золотой статуей, одетой в легкий зеленый шелк. Заплетенные от макушки волосы, рубашка наполовину расстегнута… Красив, негодник. Не просто смазливая мордашка – порода. Так похож на сестру, что сердце замирает. И при этом совсем иной. Вместо мягкости – изысканная чеканность черт, хоть сейчас на камею, вместо плавных округлостей – точеная мужская стройность. Только глаза совершенно одинаковые, словно Наргис смотрит на него с чужого лица. Нет, не чужого, а своего, но странно искаженного, будто глядишь через слой воды… А может, это выход? Уж в постели харузскому баловню точно будет не до глупостей, сколько бы саншары он ни выкурил перед этим. А там и протрезвеет…
Надир, словно уловив его мысли, томно потянулся, опять заложив руки за голову, приоткрыл губы, хитро поглядывая из-под ресниц… Как же у него быстро меняется настроение! Может, просто его протрезвить? Есть подходящие чары… Нельзя. Трезвым Надир бы к нему не пришел. А раз доверился, то надо играть по его правилам. И в постель укладывать нельзя. Не в морали дело.
