– Прости, любовь моя. Матушка очень больна. Но больше она тебя не потревожит, я прослежу за этим.
– Отпусти меня домой! – выпалила Наргис, вскочив с кровати. – Ты не можешь меня принудить!
– Принудить? – Джареддин посмотрел на нее так удивленно, словно не понимал, о чем она говорит. – К чему, любовь моя?
А у нее снова предательски екнуло сердце – как же он был похож на Аледдина! Те же черты, глаза… Только голос ниже, чем ей помнилось, и неуловимо другой… Тоже бархатный, но бархат этот не светлый, а густо-черный. «Он и Аледдин – как ночь и день, – беспомощно подумала Наргис. – Один и тот же мир, что раскинулся под небесами, но стоит солнцу зайти – и все кажется иным!»
– Ты меня обманул, – сказала она и отошла к окну, чтобы оказаться хоть немного подальше. – Я не тебе вчера давала клятву.
– Но дала ее все-таки мне, – возразил Джареддин, не пытаясь подойти. – Ты моя жена, изумруд мой. И этого не изменить. Позволь мне быть любящим мужем – и ты никогда об этом не пожалеешь.
– Нет! – отчаянно выдохнула Наргис. – Я… не люблю тебя!
– Полюбишь, – очень просто отозвался Джареддин, слегка пожав плечами. – Много ли девушек выходит замуж по любви? Не все из них даже будущего мужа видели. Настоящая любовь рождается после свадьбы, желанная моя.
– Из обмана любовь не рождается, – твердо проговорила Наргис. – Говори что угодно, мы оба знаем, что ты меня обманул!
– Я обманул твой разум всего однажды, – усмехнулся Джареддин. – А ты, счастье мое, страдаешь по человеку, который годами обманывает твое сердце. Почему Аледдин ни разу не приехал к тебе? Почему не женился и не увез в Тариссу?
– Потому что он благородный человек! – отчаянно выпалила Наргис. – Он не захотел, чтобы я связала жизнь с больным!
– Великое благородство! – насмешливо согласился чародей. – Годами писать письма, тревожить твое сердце, давать ложную надежду. Держать тебя на невидимой привязи, не позволяя даже задуматься о новой любви! Нет, изумруд мой, любящие так себя не ведут! Если бы он действительно тебя любил, он бы разорвал эти узы и отпустил тебя. А он держится за твою любовь, как сорвавшийся в пропасть – за чужую руку. Только вытащить его ты не в силах, зато сама медленно соскальзываешь следом…
– Прекрати… – прошептала Наргис, опять обнимая себя за плечи и словно пытаясь отгородиться от этих безжалостных слов. – Это не так… Я сама… люблю его…
– Конечно, любишь, – кивнул Джареддин. – Разве у тебя есть выбор? Никто не дал его тебе. Наргис, изумруд мой… – Его голос стал еще ниже, мягче и вкрадчивее, он лился, как растопленный горячий мед. – А хорошо ли ты знаешь, кого именно любишь? Я говорил с тобой словами из его писем – и разве ты увидела разницу? О, эти сладкие слова, на которые мой братец такой мастер! Только их он и умеет рассыпать, ведь слова ничего не стоят! Если хочешь, их и у меня найдется достаточно.
– Они будут ложью… – всхлипнула Наргис. – Аледдин… Он любит меня! Мы не можем быть вместе, но…
– Это ты не можешь, – усмехнулся Джареддин, мгновенно отбросив ласковую вкрадчивость. – А он – не хочет. Он мог бы провести с тобой остаток жизни, сделать тебя счастливой хотя бы на эти несколько лет. Но боится! Мой братец – трус, который прикрывается своим благородством. Он прячется за ним от любви и ненависти, от любой сильной страсти, которая может убить его. Наргис! Разве такого мужчины ты достойна?
Миг! И он оказался рядом. Наргис вскрикнула, отшатнувшись, но тут же оказалась в кольце крепких мужских рук, которые обняли ее, не прижимая, но и не позволяя отстраниться.
– Люблю тебя, – прошептал ей Джареддин в ухо, опалив горячим дыханием. – И сделаю счастливой, вот увидишь. Если бы ты знала, изумруд мой, как мерзко мне было примерять его личину! Он говорит, что ты – его звезды и ветер. А задумался ли он, каково тебе жить годами без права и надежды на счастье, храня верность живому мертвецу? О, Наргис! Тот, кто любит звезды и ветер, не видит за ними тебя! Твоих слез, твоих желаний, твоих надежд… Прости мне обман, любовь моя! Поверь, если бы ты не боялась… если бы не придумала, что ненавидишь меня, даже не зная… Если бы позволила себе хоть раз посмотреть на меня и увидеть не брата Аледдина, а меня самого… Зачем бы мне тогда понадобилось тебя обманывать?
Стиснув зубы, она замерла, не пытаясь вырваться, но невольно дыша его благовониями. Пряный аромат сандала и нарда, а под ним горячий запах чистой мужской кожи, сильного тела…
– Разреши себе полюбить, Наргис, – сказал он так тихо, что она едва услышала, зато его дыхание снова согрело ее кожу. – Забудем, что все началось с обмана. О, поверь, я умею просить прощения! И для меня ты всегда будешь не холодными звездами и ветром, а живой женщиной, моей женой и матерью моих детей, моей любовью, которую я никому не позволю отнять или обидеть…
– Не хочу… – всхлипнула Наргис, пытаясь отшатнуться. – Не хочу, слышишь?! Если… если заставишь, я… покончу с собой! А если… убьешь Надира… или дядю… Тогда – тем более! Все равно ты меня не получишь! Ни уговорами, ни силой!
– Силой? – переспросил Джареддин и вдруг сам отстранился, выпустив ее. – Сердце мое, никогда ни одну женщину я не брал силой и не принуждал ни к чему. Как же я могу так поступить с тобой? Ты ведь будешь рядом со мной всю жизнь, желанная моя. Родишь мне детей, научишь их любить и почитать отца. Разве может семейное счастье вырасти из унижения и боли? Нет, Наргис, ты придешь ко мне сама. Взойдешь на ложе законной женой, а не наложницей, чтобы наши дети были зачаты в любви и согласии. – Он посмотрел ей в глаза и тихо продолжил: – Поверь мне, дома тебя ждет лишь осуждение родных и одинокая холодная старость. Я никому не позволю притронуться к тебе, ни одному мужчине на свете, и если ты не будешь моей, то не станешь ничьей. Решай сама, дочь ир-Даудов. Позволишь мне заслужить твою любовь – и я брошу к твоим ногам весь мир.
– А если… я скажу «нет»? – проговорила Наргис дрожащими губами.
– Такого слова я не знаю, – улыбнулся Джареддин.
Он пошел к выходу из спальни, но возле самой двери обернулся, тяжело вздохнул и добавил:
– А ведь я пришел к тебе сегодня с подарком. Не торопись отказываться, любовь моя! Этот подарок ты точно примешь. Глупый мальчик, который служит у тебя джандаром… Ты дорожишь его жизнью?
– Маруди?! Ты… Что ты с ним сделал?!
– Ничего! – отозвался Джареддин с легким удивлением и даже обидой. – Признаю, моим людям пришлось не очень хорошо поступить с этим юношей, чтобы я смог явиться в твой сад. О, ничего ужасного, просто немного сонного зелья в вине, чтобы забрать у него ключи… Я собирался достойно возместить ему обиду! А этот неблагодарный выследил нас и явился в мой дом.
– Ты… ты убил его?..
Наргис стиснула пальцами ворот платья, который начал ее душить.
– Убил? Ну что ты… Не считай меня чудовищем! Преданность заслуживает не смерти, а награды. Посидит немного под стражей, придет в себя, одумается… Видишь, как я боюсь тебя огорчить? – Джареддин улыбнулся, и Наргис от этой ласковой нежной улыбки затрясло, как в лихорадке. – Если хочешь, можешь оставить его при себе. Я даже прощу и забуду, что он угрожал мне, если…
