Он подумал, что слышит его не только Фарис, но и старейшина ир-Кицхан. Сейлем, тот вряд ли, а вот его отец чутко ловит каждое слово. И это, пожалуй, хорошо, пусть подумает, во что вляпался его сын и втянул весь Нисталь.
– Ты враг Тьме? – тихо спросил ир-Джейхан.
– Я не враг ни Тьме, ни Свету, – терпеливо ответил Раэн. – Я – хранитель равновесия. Есть такая хлопотная, грязная и неблагодарная работа, которая хорошо удается существам вроде меня. Когда та или иная сторона решает, что пора сыграть очередную партию, я слежу за тем, чтобы все соблюдали правила и не очень завышали ставки. Как бы тебе объяснить…
Раэн подобрал бутылку, которую предусмотрительно заткнул пробкой перед тем, как швырнуть в демона, поболтал и удовлетворенно вздохнул. Откуда-то из угла выплыли две чарочки и, неуверенно покачиваясь, подлетели к ним. Разлив остаток вина, он с наслаждением опрокинул свою порцию в рот и проглотил.
– Представь себе шахматную доску, где играют Свет и Тьма, – сказал он устало. – А фигуры – люди. Ты, Сейлем, Камаль, старейшина Самир, твои родичи и друзья, просто знакомые. Пешки, ладьи, слоны… И наш знакомый демон тоже в числе этих фигур, как бы он ни пыжился предстать игроком. Предположим, одна из фигурок вдруг поняла, кто она такая, и осознала, что ею двигают неизвестные силы в своих непонятных целях. Эта фигура может изучить правила игры и по общему соглашению следить за их выполнением. А иногда и вовсе уличить игроков в мошенничестве.
– Разве можно плутовать в шахматы? – невольно заинтересовался ир-Джейхан.
– Плутовать можно во что угодно, если знаешь как, – уверенно ответил Раэн. – Вот я и есть такая фигура. Но если в обычных шахматах фигуры только белые и черные, то я, скажем так, серого цвета. Я слежу, чтобы ни одна из сторон не получила сильного перевеса, ни те, ни другие.
– Разве плохо, если выиграет Свет? – напряженно спросил Фарис.
– Плохо, – снова вздохнул Раэн. – Потому что люди не примут добро, навязанное им кем-то со стороны, пусть и с благими намерениями. Они сами должны захотеть стать лучше, чище, светлее, а иначе все не просто бесполезно. Опасно! Я видел, как гибли целые державы, которые насильно обращали к Свету, рушились в крови и ужасе. Не терпит человеческая природа принуждения, и ничего с этим не поделаешь. Было бы куда лучше, оставь эти игроки род людской в покое, но они снова и снова двигают фигурки, стремясь что-то доказать то ли противнику, то ли самим себе…
Он прервался на мгновение, а потом приглашающе махнул рукой.
– Идите к нам, уважаемый ир-Кицхан. Если я не ошибаюсь, еще одна бутылка точно найдется.
– Что с моим сыном, целитель? – резко спросил Самир.
Сейлем лежал все в той же позе и продолжал едва слышно скулить.
– Ничего страшного, – пожал плечами Раэн. – Можете оставить его в покое, он придет в себя и без вашей помощи. Постоянное общение с демоном, который кормил его своей силой, это как дурман, приносящий невероятное удовольствие. Он слишком долго чувствовал себя всемогущим, а потом блаженство закончилось в одно мгновение. Сейчас ему очень плохо, но еще немного времени рядом с фальшивым ир-Керимом – и было бы гораздо хуже.
– Это пройдет?!
К Самиру возвращалась былая надменность, но к Раэну он все же обращался почти вежливо.
– Не знаю, – откровенно признался Раэн. – Конечно, другого демона ему все равно взять негде, но пустое место в его душе должно чем-то заполниться. Иначе он заполнит его сам. Пьянством, дурманным зельем, игрой в кости или чем-нибудь похожим. Чем-то очень интересным, но самоубийственным, понимаете? Но это будет потом. А сегодня к вечеру или завтра Сейлем придет в себя и даже сможет подумать о своих подвигах.
Раэн брезгливо посмотрел на тихонько скулящего парня. Отвратительное зрелище. Настолько жалкое, что даже наказывать не хочется. Сейлем сам себя наказал страшной карой, искалечив себе душу и, возможно, жизнь. Да, определенно не стоит стирать память его отцу, ведь должен хоть кто-нибудь вынести урок из того, что здесь произошло, и позаботиться о последствиях.
– Кстати, – задумчиво сказал он вслух. – А не подскажут ли два коренных нистальца бедному чужеземцу, что мы будем рассказывать вашему совету и уважаемому ир-Кериму, который тоже вскоре очнется?
– Так он не мертв?!
Изумленный Фарис оглянулся на тело старейшины.
– Ты меня обижаешь, – улыбнулся Раэн и показал Фарису рукоять без клинка. – Самое трудное в уничтожении или изгнании демона не повредить при этом его жертве. Но я же не зря столько времени мастерил этот клинок. Тот, что у тебя, убил бы обоих, а мой поразил только вселившуюся тварь. Лезвие исчезло прямо в ране, и ваш старейшина совершенно невредим. Хотя если он снова начнет на меня орать, за его дальнейшее здоровье ручаться не могу.
– А он будет что-нибудь помнить? – спросил ир-Кицхан.
– Последние несколько дней точно забудет, – сообщил Раэн. – А до этого воспоминания будут смутными, словно все, случившееся после вселения демона, было во сне.
– Может быть, мы тогда договоримся, почтенный целитель? – прищурился Самир ир-Кицхан. – Вы молчите о глупостях Сейлема, а я берусь все уладить и с Мадином ир-Керимом, и с советом старейшин. Обещаю, ни на вас, ни на Фариса никто даже плохого не подумает.
– Вообще-то, – сухо заметил Раэн, – я не назвал бы невинной глупостью покушение на убийство, сговор с демоном и попытку захватить власть в долине.
Фарис только молча переводил взгляд с него на Самира, и Раэн с отчетливой болью подумал, что после этого дня парень наверняка перестанет ему доверять, да и просто считать хорошим человеком. Хорошие люди – ну или даже нелюди! – не беседуют с демонами, не договариваются с врагами, не заключают бессовестных сделок. Может, если бы раньше он был с парнем откровеннее, и удалось бы сохранить с ним дружбу, но вот беда, фигуры Игры должны знать о ней как можно меньше, это непреложный закон.
– Может, по-вашему, и в смерти тех пятерых виноват Сейлем? – вкрадчиво поинтересовался старейшина.
– Это вряд ли, – признал Раэн. – Я, конечно, могу ошибаться, но ваш сын не настолько храбр, чтобы иметь дело с темным колдовством и ничем себя не выдать. Скорее всего, тварь действительно передала пряжку с проклятием через него, но Сейлем о самом проклятии мог и не знать. А потом было уже поздно, он слишком увяз… Зато Фарису вряд ли понравилось стоять с ножом у горла, ожидая смерти в лапах демона. Вам так не кажется?
Самир закусил губу и бросил короткий быстрый взгляд на ир-Джейхана.
– Позволь спросить, Раэн! – вмешался Фарис. – Сейлем понимал, что он делает, или тоже был околдован?
– Хороший вопрос, – кивнул маг. – Конечно, какое-то влияние демон на него оказывал, но Тьма не в силах заставить человека сделать то, что он всей душой не хочет выполнять. Сейлем сам отдался в ее власть, согласившись помогать демону. И засаду тебе тогда устраивал точно Сейлем, Тьма здесь ни при чем. Хотя сегодня он вряд ли в полной мере осознавал, что творит, очень уж глубоко его пропитала демоническая сила. Но это его не оправдывает, как и тех, кто принимает разный дурман, а потом совершает преступления… – Раэн посмотрел на все еще бледное лицо нистальца и изумился, прочитав его чувства: – Фарис, неужели ты намерен его простить?!
