Оглядываюсь, садясь на кровати:
— А туалет у вас где?
— Так на улице. Где ж ему ещё быть? Сама дойдёшь, али помочь?
— Дойду.
Сползаю с древней кровати, которую я не припомню со времён своего пребывания в детском доме, и она, громко скрипнув панцирной сеткой, сотрясается подо мной. Анна Евментьевна подаёт мне моё пальто, и участливо качает головой, ощупывая мою фигуру осторожным взглядом:
— Худенькая такая, одни косточки.
— Да нет, я всегда так выгляжу.
— Плохо очень. Женщина должна быть пышной. Тогда и забеременеет и родит легко.
Сердце зашлось в бешеном ритме, но я старательно продолжаю удерживать на губах спокойную улыбку. Следует ли рассказать Анне Евментьевне, что я уже беременна?
Нет, подожду пока.
— Калоши одень, а то, неровен час, поскользнёшься на плитке! Я недавно только грядки полила, скользко.
— Хорошо.
Смущённо улыбаясь, я накидываю на плечи пальто, тут же ощущая обволакивающий запах своих духов, которые напоминают мне о прошлой жизни, и рву на себя тяжелую деревянную дверь. Женщина бормочет мне в спину, продолжая сокрушённо качать головой.
— Выйдешь и налево, там фонарь висит!
Осторожно ступая ногами, обутыми в резиновые калоши вызывающе-красного цвета по выщербленной плитке, я вываливаюсь на улицу. Ноздри сами собой начинают активно вдыхать тёплый вечерний воздух, и я понимаю, что давно я не дышала таким насыщенным кислородом.
В Москве совершенно другой воздух — затхлый и пресный, загаженный автомобильными выхлопами и выбросами заводов. Здесь же, наоборот — чистейше — свежий, где единственный транспорт на всю деревню, по всей видимости, старый мотоцикл моего спасителя.
Может, и хорошо, что я оказалась здесь?
Для сына будет полезен деревенский воздух.
Дохожу до узкого деревенского туалета, сколоченного из досок, и аккуратно выдвигаю шпингалет, обозревая тёмное пространство. Тусклый фонарь только усугубляет увиденное — в полутьме клозет кажется каким-то зловещим, и меня передёргивает от накатившегося озноба.
Но, делать нечего.
Быстро шагаю в полутьму, задирая ночнушку и блаженно прикрываю глаза — если не смотреть по сторонам, то можно представить, что я сижу сейчас на своём удобном унитазе, в своём недавно отремонтированном фиалкового цвета, санузле.
Рёв мотоцикла раздаётся где-то вдалеке, и я понимаю, что таинственный сын Анны Евментьевны, с которым я так ещё и не пообщалась, наконец-то возвращается.
Быстро натягиваю трусы и опускаю ночнушку вниз, выбегая из деревенского туалета. Хороша же я буду, если он застукает меня в своём клозете, раскорячившись над зловонной дырой.
Туалет — не лучшее место для знакомства с мужчиной. А мне просто необходимо поблагодарить его за всё. И расспросить, наконец, что произошло.
Грохот мотоцикла усиливается, и я поспешно закрываю дверь клозета, щёлкая шпингалетом.
Уф, успела.
Старенький Харлей подъезжает к дощатому забору, и мотор послушно затихает, доставляя своего хозяина в целости и сохранности. Напряжение отчего-то нарастает и я, смущённо улыбаясь, одёргиваю подол ночнушки.
Интересно, как я выгляжу?
Ловлю себя на мысли, что я хочу произвести на своего спасителя самое приятное впечатление, хотя понимаю, что он, конечно же, видел меня в самом ужасном виде — промокшую и беззащитную.
Калитка распахивается, и в вечернем сумраке я вижу очертания высокого мускулистого мужчины, одетого в синюю куртку. В душе начинает ворочаться какой-то ледяной комок, и я открываю рот, оглядывая вошедшего. Если бы я увидела сейчас перед собой разъярённого льва, я бы не была так напугана.
Пытаюсь дышать, но лёгкие не слушаются, а из горла вырывается, то ли хрип, то ли стон — Даниил стоит передо мной, растягивая на красивом лице добродушную улыбку.
О, Боже.
Он снова меня нашёл!
— Помогите!
Истошный крик, наконец, вырывается из моего измученного горла, и я припускаю бегом к дому, старательно семеня калошами по выщербленной плитке. В мозгу бьют маленькие молоточки, и я ускоряюсь — если Даня здесь, то не только мне сейчас грозит опасность, но и Анне Евментьевне — за то, что приютила меня у себя.
— Подожди!
Мужчина окрикивает меня, но я больше не буду оборачиваться, чтобы не терять сокровенное время. Нашёл дуру!
Взвизгиваю, как поросёнок и быстро заскакиваю в дом, на ходу скидывая калоши. Дрожащие пальцы не слушаются, но всё же мне удаётся справиться со щеколдой.
Отчаянно дышу, осматривая дом.
Куда спрятаться?
О, Боже, да если Даниил тут, то он найдёт меня в любом укромном уголке, из подпола достанет, но заставит выполнять все свои условия.
Старушка непонимающе смотрит на меня, склонив голову на бок, и кладёт свою тёплую руку на моё плечо:
— Ты чего так орала?
— Там…
— Кто? Привидение, что ль, увидела?
Киваю, не в силах вымолвить ни слова, и тут же дверь сотрясают два сильных удара. Такое чувство, что мужчина обладает недюжинной силой, молотит в хлипкую створку не кулаками, а настоящими кувалдами.
И где он успел так развить мускулатуру?
Нет, Даня никогда не был щуплым хлюпиком, но сейчас, мне кажется, он стал ещё массивнее, накачал бицепсы вместе с трицепсами и всем остальным. Может быть, начал применять стероиды?
Какой ужас. Теперь он запросто может стереть меня в порошок одним щелчком своих длинных пальцев. И даже не заметит.
Морщусь, отползая к кровати, и подтягиваю колени к подбородку. Всё, выхода нет. Я пропала.
Сердце рвано бьётся об рёбра, издавая глухие удары, и по позвонку тонкими струйками стекает противный липкий пот. Господи, пусть делает, что хочет, лишь бы мой малыш был в целости и сохранности.
Это же и его ребёнок тоже.
Он не сможет причинить ему вред. Правда же?
Не совсем же он…тронулся умом.
— Не открывайте.
— Да успокойся ты, там сын мой приехал.
Я не успеваю ответить, что это вовсе не сын, а мой деспотичный муж, который преследует меня буквально по пятам, мечтая забрать у меня ещё нерождённого ребёнка, и в ужасе закрываю глаза.
Раздаётся шум отодвигаемого засова и в доме звенит голос, в котором слышатся лёгкие нотки раздражения:
— Да что происходит, чёрт возьми?
— Не знаю, Саш. Боится она чего-то…
Открываю глаза и закусываю губу — передо мной стоит Даниил, растерянно обводя меня взглядом своих зелёных глаз. Не в силах совладать с напряжением я всхлипываю и проваливаюсь в темноту.
