Так что вступать в разговоры с Даниилом у меня нет никакого желания.
— Что ж. Все участники завещания в сборе, я начну.
Адвокат откашливается, вспарывая острым канцелярским ножом запечатанный конверт.
В висках начинают отдаваться удары пульса, и я вцепляюсь в столешницу своими длинными пальчиками.
— Я, Лебедев Игорь Петрович, настоящим завещанием делаю следующие распоряжения: трёхкомнатную квартиру в центре Москвы завещаю своей невестке, Лебедевой Марине Вячеславовне.
Выдыхаю.
Наконец-то нам с Сашей не придётся снимать квартиру в столице, чтобы любимый исправно мог ездить на работу. Теперь у меня по праву будет своя собственная жилплощадь. Правда, эта квартира давно стояла закрытая и заброшенная — родители Дани подарили её нам на свадьбу, но мы в ней так и не жили, переехав в семейный особняк Лебедевых.
Ну, ничего. Твёрдой рукой я быстро приведу её в порядок.
— Семейный особняк, вместе со всем его содержимым, завещаю своему сыну, Лебедеву Даниилу Игоревичу.
— Ха! Я же говорил, что этот самозванец — тут лишний!
Бывший супруг тотчас выжидательно поднял вверх палец. Запальчиво улыбнулся, наивно считая, что он выиграл.
Адвокат поднял глаза на моего бывшего мужа, и откашлялся.
— Не спешите, Даниил Игоревич. Это — ещё не всё. Я продолжу с вашего разрешения.
— Простите. Продолжайте.
— Автопарк, в количестве четырёх автомобилей делится поровну между моими сыновьями — Даниилом и Александром.
— О, вот забирай два автомобиля и проваливай! Я даже разрешу тебе выбрать самому. Мне всё равно этот автохлам не нужен, а тебе в твоей деревне — самое то ездить! Бабы сельские с ума от счастья сойдут.
Бывший муж снова отпустил колкую шуточку в адрес Саши, и я заметила, как напряглось лицо любимого. Кажется, вот-вот и он сорвётся на своего непутёвого деспотичного брата, который совершенно позабыл, где находится.
— Фирма «МебеЛюксосс» должна оставаться целой и неделимой, но оба моих сына — Даниил и Александр должны получить в ней равные права. Таким образом, они оба являются директорами мебельной фирмы с равными долями акций.
Замечаю, как глаза Дани расширились, и он поджал губы. Замолчал, покраснев как перезрелый томат, и из его резко очерченного рта вырвалось какое-то шипение. Оно больше напоминало бульканье кипящего чайника, чем человеческие звуки и сразу стало понятно, что он ужасно зол и раздосадован отцовским решением.
— Ну а деньги. С акциями всё ясно. Соберём собрание, я вручу этому недомерку его пятьдесят процентов и пусть получает с них дивиденды. Всё равно в управлении компанией он ничего не смыслит. Но деньги! У отца были огромные финансы! Я точно знаю!
— Вы правы. Я продолжу читать. Все мои деньги, лежащие на нескольких счетах, будут разделены на четыре равные части…
— Четыре?
Даниил в очередной раз сорвался с места. Подлетел к адвокату, нависнув над ним как огромная несокрушимая скала. Я даже испугалась за Артура Илларионовича — не сделает ли с этим очаровательным старичком что-то мой бывший супруг? Но адвокат, видимо, уже привык к подобным проявлениям чувств.
— Да, Даниил Игоревич, на четыре части.
— Почему четыре? Что, у этого старого маразматика есть ещё дети?
— Нет.
Адвокат спокойно улыбнулся. Откашлялся, как прирождённый оратор и тотчас поправил на носу очки.
— На четыре равные части. Одна часть — моему сыну Даниилу, вторая — его супруге Марине, третья — моему сыну Александру…
— Чёрт! А кому четвёртая???
— А четвёртую часть получит тот из моих сыновей, который первым произведёт на свет наследника рода Лебедевых. То есть, у кого родится первый сын, тот и получит дополнительную часть финансов. Пока сына не будет, эта часть будет лежать на замороженном счету. Если же ни у кого из моих сыновей не родится мальчик, то через пять лет эти деньги передаются в детский дом города.
— Через пять лет? То есть, у нас пять лет на то, чтобы родить сына?
— Так точно.
— Ха! Выкусите! Маринка-то уже беременна! И через три месяца она родит сына! Моего, между прочим! Сашка тут ни при чём!
Даня даже высунул язык от счастья.
По позвонку побежали электрические искры, и я поморщилась. Совсем недавно, на разводе в суде Даниил полностью отказался от нашего общего ребёнка. Согласился выплачивать алименты, но заявил, что этот малыш его абсолютно не интересует.
А сейчас, как только на горизонте замаячила перспектива заграбастать несколько «ничейных» миллионов, он тут же вспомнил о своём ребёнке, которого я ношу под сердцем.
Скотина.
— Так что отдавайте четвёртую долю мне, Артур Илларионович! Я отец!
Я хмыкнула.
Видимо, придётся поправить этому придурку корону, что-то он почувствовал себя королём. И, надо признать, рановато.
Отец, конечно, он, но…
— Ты ошибаешься, дорогой. Неделю назад мы были с Сашей на УЗИ. У нас будет девочка…
— Какая девочка?
Челюсть моего бывшего муженька быстро отъехала в бок. Саша осторожно накрыл мою ледяную ладошку своей жаркой рукой и чувственно сжал, показывая, что он со мной.
— Вот так, Даниил. Я понимаю, ребёнок тебя и раньше не сильно интересовал, но это правда. У меня будет дочка.
— Дочка? Ты меня обманываешь! Сама сказала, что на первом УЗИ тебе подтвердили мальчика! Сына! Наследника!
— Ошиблись. Бывает.
Пожимаю плечами, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос. Лицо моего бывшего супруга тотчас вытянулось, посерело и стало каким-то блеклым, злым и отвратительным.
— Вот ты сука…
Процедил, сплёвывая на пол.
Александр тотчас вскочил со стула и схватил своего братца за воротник дорогой рубашки:
— Заткнись! Не смей даже слова дурного говорить в сторону моей невесты и моей дочери!
— Да пожалуйста!
Даня отряхнулся, как мокрый пёс и в ту же секунду ловко вывернулся из железной хватки Саши.
— Очень мне нужна эта дура! Она даже сына не в состоянии родить, бракоделка! Забирай себе!
В ту же секунду терпение Саши перелилось через край, и он дёрнулся корпусом вперёд, впечатав свой правый кулак, в физиономию родного брата. Даня, не ожидавший подобной реакции, остался на месте и лишь отшатнулся от удара. Пролетев несколько шагов, он плюхнулся на пол, схватившись за левую скулу.
— Ты… Ударил меня? Мразь! Уволен!!!!
Александр тотчас хмыкнул, удовлетворённо потерев руки:
— Ты, вероятно, забыл, что теперь я — такой же совладелец компании, как и ты. Так что заткнись и не смей больше оскорблять Марину.
