— Но что же я могу… — растерялась она.
— Адрес, — постучал он по бумажке, что так и осталась лежать на столе. — Уж где живёт Алла Кирилловна вы точно знаете.
Она вписала его с такой скоростью, словно помнила наизусть.
— И адрес той женщины.
И его главврач тут же нашла и накорябала собственной рукой.
Схватив телефон, якобы ему позвонили, Роман поспешно откланялся и ретировался за дверь. Поторопился уйти, чтобы испугавшаяся не на шутку главврач не спросила, а ему-то это зачем.
Он выдохнул только в машине.
И уже почти уехал, когда на крыльце у чёрного хода увидел Таню. Прислонившись к стене плечом, конопатая курила, но что-то было в её взгляде, словно уже не раздевала, а кожу сдирала с него живьём.
Роман заглушил мотор и вышел.
— Привет! — опёрся он на стену рядом.
— Вы же Гомельский? — ничуть не смутившись, пустила девушка струю дыма ему в лицо.
— А ты, значит, Таня? — даже не отвернулся он.
— Ага, — посмотрела конопатая на него в упор.
— Давно тут работаешь?
— Двести тысяч.
— Что? — напрягся Роман.
— Двести тысяч пообещали Сталине Ивановне за то, чтобы она вашего мёртвого ребёнка подменила. На живого.
— Обещал кто? — из всех возникших у него вопросов выбрал Роман самый важный, боясь, что эта Таня вдруг замолчит или хуже: заржёт ему в лицо и скажет, что это шутка.
Она посмотрела на него как на опреснитель воды, скучно.
— Ваша тёща, конечно. А баба Лина знала, что вы придёте. Знала, что правда рано или поздно вылезет. Ей, когда прямо тут на крыльце плохо стало, она всё про это только и говорила. Рядом Коля был, наш охранник да я. Вот нам и рассказала, что не хотела она так, хотела по-человечески, не чужого ребёнка, а «отказничка». Чтобы и у маленького семья была, и вы с женой не горевали. Только когда согласилась, оказалось, что та малолетняя тля, что родила и ребёнка бросила, вернулась за ним с матерью и забрала. А теща ваша наседала, деньжищи сулила. А бабе Лине тогда деньги очень были нужны, дочка у неё кипятком обварилась, а врачи не брались инвалида спасать. Вот только не взяла деньги баба Лина, померла её дочь. А следом и она сама. И до осени не дожила. Судьба.
Она сделала такую глубокую затяжку, что тонкая сигарета догорела аж до фильтра, а Роман так и не смог ничего сказать.
— Она всё к той женщине потом ездила, покаяться, правду сказать, когда дочку схоронила. Но та, видно, съехала. Сказали, квартира пустая стоит, — раздавила она прямо о стену бычок. — А Наталья Валентиновна и не сказала бы вам ничего. Не знает она. Никто всей правды не знает. Только Алла Кирилловна. Баба Лина ей сказала, что нечаянно ребёночка уронила и зашибла насмерть, просила её дуру старую не губить. Но Алла Кирилловна догадалась. Хоть документы все написала как надо, что ваш вроде как выжил, а тот погиб. Но сразу уволилась. А вон и Коля, — кивнула она и щелчком отправила бычок на клумбу. — Если мне не верите, можете у него спросить.
— Т-танюха, е-е-есть зак-к-курить?
Девушка терпеливо дослушала пока охранник неопределённого возраста пьющего человека дозаикается и скривилась:
— Ты такие не куришь.
Тот пытался возразить и сторговаться, но Роман молча достал из кармана и протянул ему купюру. И спрашивать ни о чём не стал.
— Я тебе что-нибудь должен? — повернулся он к конопатой.
— Окститесь, дяденька, что ж на мне креста нет? Вы же ребёнка только что потеряли, — она снова смерила его дерзким взглядом и, качнув костлявыми бёдрами, скрылась за облезлой железной дверью.
И было что-то вопиюще неправильное, даже несправедливое в том, что вот так между делом, случайно, во дворе старого роддома на него вывалили правду. Что самые страшные известия приносят нам не злые демоны в чёрных одеждах с кровавыми глазами, а конопатая медсестра да пьющий заика. Что Роман готовился рыть землю, нанять армию детективов, снести до основания и отстроить заново этот город в поисках истины. А с него за правду не взяли ни рубля. Ещё и пожалели.
«Вы же ребёнка только что потеряли», — звучали в ушах страшные слова.
«Нет, нет, нет. Это моя девочка!» — ворвался Роман в квартиру, испугав няньку.
Прижал к себе Диану и не знал, что теперь делать. Ведь в кармане на розовой бумажке у него был адрес той, что его девочку родила.
Глава 56. Марина
«Ну давай же, родной мой, возьми трубку!» — уговаривала Марина телефон.
Но в очередной раз ей отвечали молчание и длинные гудки.
Обиделся? Занят? Может, на важной встрече?
С утра Марина еле проснулась, зверски мучилась головной болью, было стыдно. И они толком не поговорили. Гомельский выглядел озабоченным и не выспавшимся, но не обиженным. Только куда едет не сказал. Да и не должен был. И Марина, конечно, была виновата, что сорвалась, напилась и в кой веки не справилась, но она так боялась разговора с ним, что, наверно, это было подсознательно. И так боялась наломать ещё больше дров, что прямо с утра отправилась к Туманову в офис.
Она уже выпалила ему все свои новости, и снова пыталась дозвониться Гомельскому, пока Туманов растворял для неё в стакане шипучий аспирин.
«Перезвони, как освободишься», — в итоге написала она и виновато посмотрела на Туманова.
— О, господи! Глупая женщина, ну кто так делает? — он очередной раз недовольно покачал головой и протянул Марине стакан. — И не смотри на меня так.
— А как? Как, твою мать, Лёш, я должна на тебя смотреть? И что должна была сделать? — глотнула она противную шипучку.
— Ты должна была сказать мне, как его адвокату: есть вероятность того, что его ребёнок мой.
— Правда? Хватит мне Зойки, с которой мы до сих пор не помирились. И которая считает меня слетевшей с катушек. У меня не так много друзей, чтобы щедро их терять из-за своих подозрений. И уверяю тебя, не будь у меня на руках этой бумаги, ты бы тоже выставил меня за дверь и покрутил у виска.
— Ты хотя бы понимаешь, что твой Гомельский отдал астрономическую сумму за развод только потому, что не хотел ждать. Вот так сильно хотел быть с тобой, такой правильной, принципиальной, такой «с женатым мужиком ни-ни», что готов был подписать бумаги не глядя, лишь бы не затягивать.
— Он сделал это не из-за меня, а из-за ребёнка.
— Поверь мне, — посмотрел Туманов на Марину пристально. — Я знаю о чём говорю. Но уже какая разница. Всё, Лёша порешал все твои высоко-этичные проблемы, трахай его на здоровье сколько влезет, он свободен.
Марина поморщилась, снова глотнув «шипучку». И, пожалуй, от слов Туманова тоже. Но от него она другого тона и не ожидала.
