– Как красиво, – прошептал кто-то за ее спиной.
Она обернулась и увидела Иринку. Подруга стояла, молитвенно сложив руки на груди, в глазах у нее отражался небесный костер. Глаша подошла и обняла Иринку за плечи.
– Ты поедешь учиться в Москву, – сказала она. – Я тебе обещаю.
Еще минут десять они стояли, обнявшись, глядя на полыхающее над Магаданом небо. Рядом, тоже молча, стояла верная Нюрка, теребившая золотые часики на запястье. Остальные одноклассники куда-то разошлись, словно и не было их вовсе.
– Поздно уже, – наконец, нарушила молчание Иринка. – Двенадцатый час. Надо идти.
– Да, меня ведь папа ждет, – подхватилась Глаша, чувствуя вину перед отцом. Она знала, что он не ляжет спать, пока она не вернется, а ему же завтра рано вставать. – Пошли, девочки. Этот день мы с вами никогда не забудем, правда?
В нескольких кварталах от дома тишину спящего города разрезал воющий звук пожарной сирены. В воздухе отчетливо пахло дымом и гарью. Небо теперь было не оранжевым, а как и положено в конце июня, серым, чуть белесым от полос вздымающегося в небо дыма.
«Это был не закат, – поняла вдруг Глаша, – а пожар. Где-то что-то сгорело, у кого-то беда, а мы стояли и любовались, дурочки».
Ни малейшего предчувствия не было у нее ни в голове, ни в сердце, когда они с Иринкой повернули на улицу, которая вела к Глашиному дому. Прошли последний квартал, свернули во двор, к подъездам. Три пожарные машины занимали всю территорию двора, на которой обычно прыгали в классики соседские девчонки. Глаша подняла голову и посмотрела на окна своей квартиры, расположенной на втором этаже трехэтажного дома. Окна чернели провалами вместо стекол. Пламя уже не вырывалось изнутри, потушенное мощными струями воды.
Чернота оконных проемов будила такую же тьму внутри, она поднималась откуда-то снизу, вытесняя кровь и воздух. От дверей подъезда при виде Глаши отделился и шагнул к ней навстречу высокий, смутно знакомый человек. Не сразу Глаша опознала в нем папиного начальника, первого секретаря Магаданского обкома партии, которому было совершенно нечего делать здесь глубокой ночью.
– Глаша, – сказал он и крепко взял ее за руку повыше локтя. – Какое счастье, что ты жива, господи. Где ты была?
– В бухте, – спокойно сказала она, не понимая и не принимая всей бесповоротности случившегося. – У нас выпускной сегодня был. Мы ходили к морю. Вы простите меня, Сергей Афанасьевич, мне домой надо, меня ждут.
– Нет, Глаша, – тихо сказал он и скривился, словно хотел заплакать. – Никто тебя не ждет, девочка. Постарайся это понять. Хотя, если честно, я не представляю как.
Глава четвертая
«Никто тебя не ждет, постарайся это понять», – Катерина держала в руках телефон, пытаясь заставить себя набрать номер следователя Владимира Бекетова. Исходя из сказанного днем, именно он вел дело об убийстве на Цветном бульваре, а значит, в любой момент мог нагрянуть к Аглае Тихоновне, чтобы узнать о том, что связывало ее с убитой пожилой женщиной. Не будет же Аня молчать, что они знакомы.
Катя даже не сомневалась, что для Аглаи Тихоновны эта встреча будет тяжела, а потому хотела рассказать обо всем Бекетову заранее, особенно обратив его внимание на то, что Колокольцевым угрожает опасность.
От жалости к этой хрупкой, но такой несгибаемой женщине у Кати даже слезы на глаза наворачивались. Конечно, она не верила в таинственные страсти по украденному полвека назад золоту. Не могло такого быть, чтобы после стольких лет его вдруг кто-то стал искать, но убийство Аниной бабушки было реальным. И у него, как и у любого другого убийства, имелась причина.
Конечно, нельзя было исключать того, что Антонину Демидову просто хотели ограбить. В последние месяцы по Москве бродило достаточное количество людей, в одночасье оставшихся без работы. Могли заприметить одинокую старушку и напасть на нее, чтобы отобрать кошелек или что там у нее еще с собой было. Да, надо позвонить Бекетову и узнать, пропало ли у убитой что-нибудь ценное. Если ее просто ограбили, значит, за Аглаю Тихоновну и Глашу можно не волноваться.
Со вчерашнего дня свою молодую подружку Катя еще не видела. Та осталась ночевать у Ани, попросив Катю, в свою очередь, остаться с Аглаей Тихоновной. Та в восторг не пришла, резко заметив, что в сиделке пока еще, слава богу, не нуждается, но спорить не стала, из чего Катя сделала вывод, что случившееся все-таки задевает пожилую женщину гораздо сильнее, чем та хочет показать.
Ночь прошла спокойно. Аглая Тихоновна, удалившись в свою спальню, не выходила оттуда до утра. Корвалолом не пахло, никаких шумов из спальни не доносилось, и Катя, проворочавшись полночи на диване в гостиной и измучившись от необходимости постоянно прислушиваться, под утро все-таки расслабилась и заснула.
Утром Аглая Тихоновна накормила ее на завтрак горячими блинчиками с малиновым вареньем. Выглядели блинчики безукоризненно, из чего Катя сделала вывод, что душевное состояние хозяйки за ночь понемногу пришло в норму. После завтрака позвонила Глаша, сказала, что едет домой и везет Аню с собой, потому что та не может оставаться одна.
Жалостливая Аглая Тихоновна тут же затеялась с новой партией блинов, а заодно еще с куриным бульоном на обед, так что Катя убежала в театр без особой тяжести на душе. Было понятно, что в данный момент никому из Колокольцевых ничего не угрожает. А вот дальше…
Решившись, наконец, набрать нужный номер, Катя глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду.
– Здравствуйте, Екатерина, – услышала она низкий и, кажется, чем-то довольный голос в трубке. – Не ожидал вас услышать, хотя, признаться, очень рад. У вас какое-то дело?
На мгновение Кате стало стыдно, что ее действия были столь очевидными. Действительно, она не могла позвонить одному из своих учеников ни за чем иным, кроме как по делу. Даже о репетициях они договаривались всегда письменно, через созданный специально для участников Открытого театра чат в Вотсапе, а никаких других причин для неожиданных звонков следователю Бекетову у актрисы Холодовой не было и быть не могло.
– Владимир Николаевич, мне нужна ваша помощь, – уныло сказала она.
– Да, конечно. Что-то случилось?
– Случилось, хотя и не у меня, – быстро сказала Катя. Почему-то ей было неприятно от мысли, что этот человек может решить, будто в неприятности могла вляпаться она сама. – Владимир Николаевич, вы вчера рассказали мне про труп пожилой женщины, которую нашли на Цветном бульваре…
– Да-да, вы еще заволновались, что это может быть кто-то из ваших знакомых, – сказал Бекетов. – Но мы еще вчера установили, кто эта женщина, так что у вас совершенно точно нет поводов для беспокойства.
– В том-то и дело, что есть, – сказала Катя, слушая настороженное дыхание в трубке. – Видите ли, убитая – бабушка моей коллеги. Мы в театре занимаем одну гримерку, так что Аня вечером позвонила, чтобы рассказать, что случилось.
