– Да, Аглая Тихоновна, то есть Ирина Николаевна. Вас здесь можно узнать. Только одеты вы слишком простенько и бедно для дочери второго секретаря обкома. Красивое платье и ваша камея – они совсем у другой девушки, а значит, и Аглая Колокольцева – не вы, а она.
– Я не знала про фотографию. Димка никогда про нее не рассказывал. Я бы заставила ее выбросить.
– Да, если бы не эта фотография, никто и никогда не узнал бы вашей тайны. Вы позаботились о том, чтобы свести в могилу всех, кто ею обладал.
Привычная застарелая ненависть к старухе, к везучей, но не ценящей своего счастья капризной Глашке, к несправедливой жизни, в которой не было и не могло быть никакого просвета, вспучилась, как трясина, раздираемая болотными газами, и тут же послушно улеглась на положенной ей глубине. Туда, где она лежала, никем не потревоженная, пять десятков лет. Никто не должен был догадаться о раздирающих душу Иринки Птицыной страстях. Никто. Но так получилось, что этот стоящий посредине комнаты уверенный в себе человек догадался.
Кто говорит, что убивать приятно? Только маньяки. Маньяком сидящая на полу старая женщина себя не считала. Убивать ей не нравилось. Она просто делала то, что было необходимо. Вот и все. И не ее вина, что не получилось.
Она встала с пола и протянула вперед руки, тонкие, изящные, с крепкими пальцами хирурга и убийцы. Бекетов кивнул, и вокруг запястий застегнулись, мерзко клацнув, наручники.
– Бабушка! – вскрикнула в коридоре Глаша.
– За Глашкой присмотри, – строго сказала Кате старуха, и та словно завороженная кивнула. Старуха вызывала у нее омерзение, смешанное с восхищением. И как можно восхищаться убийцей?
Бекетов протянул руку, и Катя нырнула ему под мышку, чувствуя тепло его тела и только ему одному присущий запах, к которому она, оказывается, всего за ночь успела привыкнуть.
– Все будет хорошо, – прошептал он, – я тебе обещаю. Ты справишься.
Катя задрала голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Он наклонился и поцеловал ее в губы.
– Поедем домой, – сказала она жалобно. – Только нам надо Глашу взять с собой. Нельзя оставлять ее здесь одну. Я обязательно справлюсь, только давай прямо сейчас поедем домой.
Конец
