Может быть, он просто играет с ней, и тогда больно будет и
ей, и Броку, и Аннабел, и ему самому.
— Я не хочу причинять тебе боль, — задумчиво
произнес Сэм. Внезапно оказалось, что ему нужно сказать ей очень многое. —
Наверное, я должен заставить себя уйти из твоей жизни насовсем, что бы я ни
испытывал, в особенности если меня посадят. Я обещал себе самому так и
поступить. Но теперь мне кажется, что будет большой ошибкой отпустить тебя,
даже не сказав, как я тебя люблю. Я знаю, что утратил на тебя все права. Черт
побери, мне даже трудно назвать себя мужчиной. Все, что составляло мою
личность, куда-то исчезло — деньги, успех, положение в обществе… Наверное,
потеряв грудь, ты чувствовала то же самое, но мы оба были глупы. Твое женское
начало — не в груди, мое мужское — не в работе… Это наши сердца и души делают
нас теми, кто мы есть и во что мы верим. Я не знаю, почему я этого раньше не
понимал. Сейчас я все это осознал — к сожалению, слишком поздно для всех нас… и
теперь я хочу вернуться на год назад и сделать все по-другому.
Алекс была потрясена его словами.
— Я не могу, Сэм, — прошептала она, закрывая на
мгновение глаза, чтобы не видеть боли и любви, о которых безмолвно кричало его
лицо. Почему он не говорил всего этого год назад?
Теперь было слишком поздно. — Не говори мне таких
вещей… Я не могу вернуться и не могу предать Брока, — добавила она,
вспомнив, что только сегодня утром пообещала это Броку.
— На что он тебе сдался? — раздраженно спросил
Сэм. — Он же совсем мальчик. Правда, хороший мальчик, это видно.
И он, конечно, много для тебя сделал, но что будет через
десять лет? Сможет ли он дать тебе то, что ты хочешь?
— Дело не в том, что он мне может дать, — твердо
ответила Алекс, — он уже одарил меня сверх всякой меры. Теперь моя
очередь.
— Но ты же не можешь вечно быть ему благодарной за то,
что он тебе помог, точно так же, как я не могу оправдаться перед тобой за то,
что не сделал этого. Но я все еще тебя люблю, Алекс… ты ведь все еще моя жена.
Может быть, я больше не имею на тебя права — я уверен, что не имею. Но я хочу,
чтобы ты знала, что я всегда буду тебя любить. Даже в самые безумные моменты,
самые… — он осекся и прикусил язык, — я все равно не переставал любить
тебя. Я не хотел уходить, но не мог оставаться. Я стремился убежать от всего —
от тебя, от призрака моей матери, от реальности. И тут мне подвернулась эта
Дафна. Я знаю, что был не прав, но она просто сводила меня с ума. И ты тоже.
Понимаешь, я просто был не в своей тарелке. Но мне совершенно не хотелось
причинять тебе боль.
Сэм хотел высказать ей все это перед началом своего
заключения. Но это было несправедливо по отношению к ней. Он дернул за еще
никем не порванную струну и дотронулся до той части сердца Алекс, которая
по-прежнему принадлежала ему. И это было очень больно. Алекс больше не хотела
его любить.
Она ответила своему мужу глубоким и печальным голосом,
бросив взгляд на Аннабел, которая ждала их в холле:
— Знаешь, Сэм, нам обоим было бы легче, если бы мы
разошлись без всяких объяснений. Не надо оглядываться назад, не надо оплакивать
прошлое… Какой в этом смысл?
— Может быть, и нет никакого смысла. Но как можно
расстаться молча после восемнадцати лет совместной жизни? — ответил Сэм со
слезами на глазах. — Неужели ты можешь так легко все это отбросить?
Неужели ты не испытываешь ко мне ничего, кроме чувства долга? Я не могу в это
поверить.
Алекс тоже с трудом в это верилось, но внезапно она
разозлилась на своего мужа. Что это вдруг он захотел исповедоваться в своих
грехах и облегчить душу? Он что, боится потерять ее после всего, что он ей
устроил?
— Что ты хочешь от меня, Сэм? — рассерженно
спросила она. — Чтобы я призналась тебе в любви и ты мог жить этой мыслью,
когда сядешь в тюрьму? Отпусти меня… Давай освободимся друг от друга, как ты
сам мне сказал вчера, после того как зачитали приговор. Это нужно нам обоим. Не
уноси все это с собой в тюрьму.
— Я не могу, — сказал Сэм страдальческим голосом.
Он провел бессонную ночь в мыслях об Алекс и приговоре. И вдруг все изменилось.
Он не хотел, чтобы она беззвучно ускользнула от него в свое неведомое
будущее. — Я не знаю, как тебя отпустить, — продолжал он, касаясь ее
руки и пытаясь поцеловать. — Я все еще тебя люблю.
— И я, Сэм, — жалобно призналась Алекс. Брок тоже
это знал и постоянно говорил об этом. — Но уже поздно…
Это было понятно обоим, но Сэм не собирался отступать.
Но тут дверь лифта открылась, Аннабел махнула ему рукой, а
Алекс подняла на него глаза.
— Не делай этого, Сэм… пожалуйста… ради нас
обоих. — Когда он уходил от нее к Дафне, все было гораздо проще. Тогда он казался
таким уверенным, а теперь был совершенно разбит, и Алекс уже не знала, была ли
она ему чем-то обязана.
— Прости меня, Алекс, — сказал он с совершенно
несчастным видом. — Я тебя еще увижу?
Сэм был в отчаянии. Алекс нервно Поглядывала на ожидающий их
лифт.
— Нет, — ответила она, покачав головой, и
направилась к Аннабел, жалея о том, что вообще сюда пришла. — Я не могу,
Сэм… Прости меня.
И она действительно не могла — из-за Брока, из-за себя
самой. Уже стоя в лифте вместе с дочкой, она почувствовала на себе
пронзительный взгляд Сэма. Двери закрылись. По дороге домой она пыталась
избавиться от мыслей о нем и его словах и думала о Броке, прильнув к дочери.
— Папа на тебя рассердился? — поинтересовалась
заинтригованная Аннабел. Они шли по улице, поеживаясь от холода, и вокруг них
сновали люди в поисках подарков на Рождество.
— Нет, моя родная. Все в порядке, — соврала Алекс,
спрашивая себя, почему дети всегда видят то, чего им видеть не следует.
— Когда мы уходили, он был грустный.
— Наверное, ему стало жалко с тобой расставаться, но он
не сердился. Точно тебе говорю.
Только грустил. И вел себя очень глупо. Оказавшись дома, в
обществе Брока, Алекс почувствовала невероятное облегчение. В кухне вкусно
пахло — Брок делал соус для спагетти и гренки с чесноком. Алекс обещала
приготовить суп, макароны и салат, а на десерт подать мороженое с ванильным
соусом.
— Все хорошо? — спросил Брок, помогая ей снять
пальто.
Алекс потирала руки. Казалось, она очень замерзла и немного
дрожала.
— Да, — с улыбкой ответила она, обнимая занявшего
свое место у плиты Брока и пытаясь забыть все, что она услышала от Сэма. Но
ночью, когда она лежала рядом с Броком, крепко прижавшись к нему, слова Сэма
неотступно вертелись у нее в голове.
Глава 22
Аннабел провела с Сэмом целую неделю, начиная с Рождества, и
Алекс приучила себя не видеться с ним, когда они передавали друг другу дочку.
Она просто сажала ее в гостиничный лифт одну и нажимала кнопку. Она не общалась
с Сэмом после той встречи и полагала, что он пришел в себя. Но если даже у ??его
туман в голове и не прошел, то в себе она была полностью уверена.
