Алекс не ответила и на цыпочках прошла в комнату Аннабел.
Она долго стояла у кроватки, глядя на спящую дочь, а потом опустилась на колени
и поцеловала ее. После этого Алекс прямиком проследовала в спальню.
Обеспокоенный Сэм наблюдал за тем, как она разделась, сложила вещи на стуле и
надела ночную рубашку. У нее не было сил даже принять душ и причесаться.
Почистив зубы, Алекс залезла в кровать и закрыла глаза, зная, что пришло время
сообщить Сэму о том, что произошло.
— Девочка моя, — настойчиво прошептал он, ложась
рядом с ней, — что случилось? Что-то на работе?
Сэм знал, что жена относилась к своему делу очень серьезно,
и если бы она так или иначе навредила клиенту, она бы потом места себя не
находила, как сейчас. Но Алекс отрицательно покачала головой.
— Мне сегодня позвонил Андерсон, — тихо сказала
она.
— И что?
— Во время ленча я поехала к нему.
— Зачем? Ты же не можешь еще определить, беременна ты
или нет?
Прошло только два дня, с улыбкой подумал Сэм. Ей просто не
терпелось иметь ребенка.
Алекс долго колебалась, прежде чем продолжать. Молчать было
трудно, но ей не хотелось произносить страшные слова, тем самым обращая их в
реальность. Но не сделать этого было нельзя.
— На маммограмме затемнение, — произнесла она
таким голосом, словно предвещала собственную смерть, но на Сэма это произвело
гораздо меньшее впечатление, чем на нее.
— Ну и?
— Это может значить, что у меня опухоль.
— Может. Это может означать что угодно. А марсиане
могут ровно в полночь приземлиться на Парк-авеню. Но сделают ли они это? Вряд
ли. Так же вряд ли твое затемнение окажется опухолью.
Алекс понравилось, как Сэм воспринял угрожающее известие.
Это восстановило ее веру в ее собственный организм, который, как ей казалось, в
последние двенадцать часов подвел ее. Но может быть, все было не так страшно.
Возможно, Сэм прав. Просто она перенервничала и все приняла слишком всерьез.
Они же ничего не знают. Может быть, это действительно только тень. И ничего
более.
— Андерсон хочет, чтобы я пошла на прием к хирургу и
сделала биопсию. Он дал мне имена трех врачей, но до процесса у меня все равно
нет на это времени. Я собираюсь завтра позвонить одному из них и спросить,
можно ли попасть к нему во время ленча. Если нет, придется подождать, пока
процесс не кончится, — с тревогой рассказывала Алекс.
— Он считает, что чем скорее это сделать, тем лучше?
— Да нет, — ответила Алекс, немного
успокаиваясь, — но он сказал, что все-таки надо поторопиться.
— Это ясно, но паниковать не стоит. В половине случаев
врачи просто защищают сами себя — они не хотят потом отвечать перед судом,
поэтому всегда говорят тебе самое худшее, чтобы ты не могла обвинить их в том,
что тебя не предупредили. А если тревога оказывается ложной, то все счастливы.
И при этом ни один врач не принимает во внимание тот вред, который они могут
нанести человеку, испугав его до полусмерти.
Ради Бога, Алекс, ты юрист, ты должна это знать. Не позволяй
этим типам тебя пугать!
Алекс подняла на него глаза и усмехнулась, чувствуя
некоторое облегчение. Да, надо быть полной идиоткой, чтобы так испугаться. Сэм
улыбнулся ей. Он не паниковал. Он не думал, что она уже одной ногой в могиле.
Он не утешал ее и не превращал ситуацию в мелодраму. Ее муж вел себя очень
разумно и говорил мудрые вещи. И внезапно она осознала, что он прав.
Даже Джон Андерсон не стал бы подставляться под судебный
процесс.
— И что я должна теперь делать, как ты считаешь?
— Занимайся своим процессом, а биопсию сделаешь тогда,
когда у тебя будет время. Главное — не волнуйся и не позволяй этим клоунам
заставить тебя наложить в штаны. И я готов поспорить на прибыль от моей
следующей сделки, что твоя тень — это только тень… и ничего больше Посмотри на
себя — ты самая здоровая женщина на свете. И ты ею и останешься, особенно если
будешь иногда есть и спать.
Беседа с мужем изменила ее настроение, и Алекс с облегчением
откинулась на подушки. Он приводил разумные доводы, сохранял хладнокровие и
скорее всего был прав.
Тревога наверняка была ложной.
Когда они наконец выключили свет, Алекс чувствовала себя
гораздо лучше, а наутро от ее вчерашнего страха осталась лишь слабая тень
беспокойства. На мгновение она вспомнила, что вчера с ней случилось что-то
ужасное. Ее грызло какое-то страшное предчувствие, какое бывает, когда
приближается беда.
Но стоило ей окончательно проснуться, как она вспомнила все,
что говорил ей Сэм, и снова пришла в норму. Она специально разбудила Аннабел
пораньше, и они вместе отправились на кухню готовить завтрак и обсуждать
карнавальные костюмы. Накануне Лиз подыскала ей кое-что по ее размеру — тыкву,
принцессу, балерину и медсестру. Аннабел, разумеется, выбрала принцессу. Это было
именно то, о чем она мечтала.
— Мамочка, я очень тебя люблю! — воскликнула она,
обнимая Алекс за талию.
— Я тоже, — ответила Алекс, переворачивая на
сковородке оладьи. На секунду у нее возникло ощущение праздника, с плеч как
будто свалился тяжелый груз. Аннабел была счастлива, а Сэму удалось убедить ее
в том, что это затемнение На снимке — всего лишь ложная тревога. Всем своим
существом она стремилась поверить в это. И, уходя на работу, Алекс торжественно
поклялась, что во время ленча позвонит Аннабел.
Страстно поцеловав на прощание Сэма, она поблагодарила его
за то, что он ее так утешил.
— Ты должна была бы позвонить мне на работу. Я бы
сказал тебе все то же самое по телефону.
— Я знаю. Наверное, я просто перенервничала. Глупо,
конечно.
Впрочем, на ее месте любой бы перенервничал. После еще
нескольких поцелуев Алекс помчалась в офис. Брок уже ждал ее вместе с остальной
командой. Она встретилась с Мэттью Биллингсом и только в четверть двенадцатого
вспомнила о том, что должна позвонить хирургу, которого ей порекомендовал
доктор Андерсон.
Сестра спросила, почему она звонит, и Алекс объяснила, что
насчет биопсии. В этот момент к ней в кабинет зашел Брок за какой-то папкой,
заставив Алекс вздрогнуть; ей хотелось, чтобы он поскорее ушел. Интересно,
плотно ли он закрыл дверь, подумала она, когда Брок исчез. Правда, если Сэм
прав, это значения не имеет.
Тут к телефону подошел доктор Питер Герман, показавшийся ей
весьма серьезным и не очень дружелюбно настроенным. Она рассказала ему про
пятно на маммограмме, про беспокойство доктора Андерсона и его совет обратиться
к хирургу.
— Я уже говорил с ним, — ответил Питер
Герман. — Он звонил утром. Вам необходимо сделать биопсию, миссис Паркер.
Как можно скорее — я уверен, что доктор Андерсон вам это объяснил.
— Да, — сказала Алекс, пытаясь сохранить тот заряд
спокойствия, который ей передал Сэм, но в разговоре с чужим человеком сделать
это было трудно. Она снова почувствовала, что боится его и вообще всего
остального, что связано с его специальностью. — Но завтра начинается
процесс, на котором я выступаю адвокатом. Так что я выберусь к вам не раньше,
чем через неделю или десять дней.
