Единственное, что удерживало ее от того, чтобы утратить
контроль над собой, — это невероятно сильная поддержка Брока во время
работы. Когда суд полностью освободил Джека Шульца от всех обязательств перед
истцом, это показалось ей чудом.
Судьи отказали истцу во всех его требованиях, и Джек должен
был быть благодарен ей до конца своих дней. Процесс занял всего шесть дней, и
уже в четыре часа в следующую среду дело было закончено. Победа в зале суда
была единственной приятной вещью, которая произошла за последнее время.
Опустошенная, но удовлетворенная, Алекс сразу же после
окончания судебного заседания поблагодарила Брока за его помощь. Это были самые
тяжелые десять дней в ее жизни, о чем, кроме нее самой, никто не догадывался, и
без работы в связке с Броком ей пришлось бы трудно.
— Без тебя бы я не справилась, — с искренней
благодарностью сказала Алекс. Последние несколько дней совершенно вымотали ее.
— Это все твоих рук дело, — с восхищением ответил
он.
Наблюдать за тобой в зале суда — одно удовольствие. Это
похоже на балет или безупречно проведенную хирургическую операцию. Ты не
пропустила ничего — ни единого шва, ни единого шага, ни единого разреза.
— Спасибо, — откликнулась Алекс, убирая с его
помощью документы. Слова Брока напомнили ей о том, что она должна позвонить
Питеру Герману. Ей было страшно снова с ним встречаться, а до биопсии
оставалось всего пять дней. Ничего нового за прошедшее время она не узнала, за
исключением того, что ее визит к доктору Уоллерстром только подтвердил
предположения Питера Германа. А что касается ее мужа, то Сэм наотрез
отказывался обсуждать с ней эту тему. Он сказал, что нечего поднимать шумиху вокруг
того, что никогда не произойдет. Алекс очень надеялась на то, что он прав, но
нельзя было поспорить с тем, что Сэм был единственным человеком, так
оптимистично относившимся к происходящему.
Она пыталась порадоваться своей победе на процессе, но праздничного
настроения у нее не было, несмотря на то, что Джек Шульц прислал ей огромную
бутылку шампанского, которую Она взяла домой. Нервная и подавленная, она очень
боялась надвигавшегося понедельника.
Через день после окончания процесса Алекс снова явилась к
Питеру Герману, и на этот раз он с ней и вовсе не миндальничал, заявив в самых
конкретных выражениях, что если опухоль таких размеров, расположенная так
глубоко, окажется злокачественной, то ей предстоят умеренно радикальная
мастэктомия и усиленный курс химиотерапии, и что лучше всего ей начать
привыкать к этой мысли. Он объяснил, что у нее есть два варианта действий.
Первый — биопсия под общим наркозом, после которой она
обсудит с ним дальнейшие действия, встретившись с врачом еще раз. Или же перед
биопсией она подпишет специальный документ, который разрешит ему предпринимать
все, что он сочтет нужным, сразу же после того, как будет проведена биопсия.
Это позволяло делать общую анестезию один раз вместо двух, но от Алекс при этом
требовалось полное доверие врачу. Герман объяснил Алекс, что обычно эти
процедуры никто не объединяет, однако, сказал он, ему показалось, что Алекс
хочется как можно быстрее решить эту проблему. Сложности могут возникнуть в
одном-единственном случае — если она беременна. Герман сказал, что независимо
от того, так это или нет, он не будет возражать, если она решит проводить эти
процедуры раздельно.
Итак, окончательный выбор, так же как в случае с
лампэктомией и мастэктомией, ей предстояло сделать самой. Алекс должна была
решить, делать ли биопсию отдельно или в сочетании с самой операцией. По мере
обсуждения этого вопроса с доктором Алекс начало казаться, что вместо того,
чтобы растягивать агонию и снова возвращаться в больницу для операции, проще
будет расправиться со всем этим ужасом за один прием.
Таким образом, она доверила доктору Герману принятие
окончательного решения после биопсии. Это был самый тяжелый выбор после
посещения доктора Уоллерстром. Несмотря на то что перспектива лампэктомии,
позволявшей сохранить грудь, казалась ей очень соблазнительной, в конце концов
она пришла к выводу, что безопаснее и вернее будет все-таки удалить грудь. У
обоих подходов существовали горячие сторонники, пользовавшиеся большим
авторитетом в медицинском мире, однако Питер Герман явно предпочитал первый, и
Алекс, боявшаяся операции как огня, все же решила следовать его подходу. Она
согласилась и на умеренно радикальную мастэктомию, если опухоль окажется
злокачественной, и на химиотерапию, если в ней возникнет необходимость, хотя говорить
об этом пока было рано.
Но больше всего ее мучила мысль о том, что она может
оказаться беременной. Несмотря на то, что она просто обожала Сэма и Аннабел, ей
было бы невероятно трудно, просто невозможно отказаться от нерожденного
ребенка. Доктор Герман очень доступно объяснил ей, что в первом триместре
беременности врачи предпочитают мастэктомию, а не лампэктомию, потому что в
первом случае не нужно проводить курс облучения. Но мастэктомия обычно
сопровождается химиотерапией, почти автоматически влекущей за собой
самопроизвольный аборт. Это же касается и второго триместра, так что
назначенная в этот период химиотерапия скорее всего убьет ребенка. Только в
третьем триместре врачи готовы будут подождать и начать лечение после рождения
ребенка.
Доктор честно сказал ей, что у нее нет почти никаких шансов
на то, что опухоль окажется доброкачественной. Ему не раз приходилось видеть
опухоли такого типа. Единственное, на что он надеялся, — это на неглубокую
степень проникновения и отсутствие метастазов, что позволит сделать
вмешательство минимальным. И разумеется, он рассчитывал, что рак не зашел
дальше первой стадии. При этих словах Алекс почувствовала, что у нее перед
глазами снова все расплывается, и силой воли заставила себя вслушаться в его
слова и понять их.
Ей захотелось, чтобы рядом оказался Сэм, но он так активно
отрицал наличие хотя бы малейшей проблемы, что ей даже в голову не пришло
попросить его присутствовать.
— А ваша предполагаемая беременность? — спросил
Питер Герман, когда она уже собралась уходить. — Насколько это возможно?
Этот фактор мог повлиять на некоторые их действия.
— Сейчас я не могу этого знать, — печально сказала
она. В выходные это должно было выясниться.
— Вы не хотите ни с кем проконсультироваться перед
биопсией? — спросил доктор, снова показывая свою «человечную» сторону. Он
делал это редко и скупо, но то, что он все-таки пытался проявить какое-то
участие, было приятно. — Это особенно важно, если вы решите сделать обе
операции в один день, на случай подтверждения предположения о злокачественной
опухоли. Тогда вам имеет смысл поговорить с психотерапевтом или другими
женщинами, которые через это прошли. Обычно мы рекомендуем группы
психологической помощи, особенно после операции. Это очень эффективно.
Алекс посмотрела; на него и сокрушенно покачала головой:
— На это у меня нет времени. В особенности если я буду
вынуждена не появляться в офисе в течение нескольких недель.
