— Хороша, да? — улыбнулся Саймон, увидев, что Сэм
провожает ее полным восхищения взглядом.
— Да уж. Ничего не скажешь, ты умеешь выбирать себе
помощников, — поддразнил своего нового партнера Сэм, размышляя о том, спал
ли он с ней.
— Она очень умна, — тихо добавил Саймон, когда
Дафна вернулась. — Видел бы ты ее в купальнике! А танцует она вообще как
девочка с Бродвея.
Сэм заметил, что Дафна и Саймон обменялись взглядами.
Что бы это могло быть — дружба или сожительство? Или, может
быть, только желание со стороны Саймона? В компании нескольких мужчин Дафна
держалась очень свободно и с достоинством, и краем уха Сэм услышал, как она
вела достаточно компетентную беседу о ценах на нефть с одним из арабов.
Для Сэма было просто счастьем оказаться здесь, среди
занятых, здоровых и живых людей, и после чудовищного утра в больнице он
чувствовал огромное облегчение. Но он понимал, что ему придется вернуться и
встретиться с женой. В результате он выпил немного больше вина, чем следовало,
и наобещал арабам с три короба. Впрочем, они скорее всего этого не заметили.
Фирма Сэма им очень понравилась, они слышали самые положительные отзывы о ней
от друзей и знакомых, и, казалось, они были очень довольны тем, что Саймон
становится партнером Сэма.
Только вернувшись в офис и проведя встречу с адвокатами, Сэм
начал спускаться с небес и вспомнил все, что предстояло пережить ему и Алекс.
Он сидел и смотрел в пустоту, поглощенный мучительными раздумьями. Рак. Это
слово приводило его в ужас.
— У вас неприятности?
Сэм не видел, кто вошел в его кабинет, и, подняв глаза,
увидел Дафну.
— Да нет, не совсем. Простите. Я просто отключился. Чем
могу служить?
— Вы выглядели каким-то встревоженным, когда пришли в
ресторан, — сказала она, глядя ему прямо в глаза.
Ее длинные стройные ноги невольно привлекали взгляд Сэма.
Красивые ноги в сочетании с умной головой встречались не так уж часто. Было
трудно не влюбиться в нее, но Сэм прекрасно понимал, что она могла быть
чьей-нибудь девушкой. Он никогда не изменял Алекс, но Дафна была такой молодой
и красивой…
— У вас неприятности? — повторила она свой вопрос,
забираясь в кресло.
Наверное, у меня это на лице написано, подумал Сэм.
— Да нет. Просто трудности, особенно в последние
несколько дней. Сделка, над которой я работал, наткнулась на неожиданные
препятствия. Но я вполне контролирую ситуацию.
Ему не хотелось говорить ей и вообще кому бы то ни было про
Алекс. Не понимая почему, он начинал постепенно стесняться этого, как будто они
сделали что-то ужасное, как будто они должны скрывать какую-то тайну — страшную
тайну под названием «рак».
— Это бывает, — спокойно ответила она, оценивающе
глядя на него. Она слегка раздвинула ноги, и Сэм попытался сделать вид, что не
заметил этого. — Я хотела поблагодарить вас за то, что вы разрешили мне
присутствовать при этой встрече. Видите ли, Саймон здесь человек новый, и он не
всегда считает удобным сразу продвигать своих людей. Я постараюсь сделать так,
чтобы вы не чувствовали, что вам приходится общаться со мной только из-за
Саймона.
— Как долго вы его знаете?
Дафна казалась слишком молодой для того, чтобы находиться в
длительных отношениях с кем бы то ни было, но Саймон сказал, что ей двадцать
девять лет.
— Очень долго, — рассмеялась она. — Почти
двадцать девять лет. Он мой двоюродный брат.
— Саймон? — смущенно переспросил Сэм. Он-то
подозревал здесь отношения совсем другого плана. Конечно, все было возможно, но
скорее всего между ними ничего не было. — Повезло ему, однако.
— Я в этом не уверена. На самом деле с моим братом у
него гораздо более близкие отношения. Он всегда говорил, что я совсем еще
ребенок. Только после того как я поступила в Оксфорд, мне удалось произвести на
него какое-то впечатление. Мой брат на пятнадцать лет старше меня. Они с
Саймоном очень увлекаются охотой в отличие от меня. — Дафна улыбнулась, и
Сэм опять попытался не замечать красоты ее ног, которые ни секунды не
оставались неподвижными. Казалось, в ней было что-то неустойчивое и живое, и
Сэму внезапно пришло в голову, что было бы неплохо сделать ее своей
сотрудницей. Саймон надеялся, что Дафна проработает с ним год, после чего она
собиралась вернуться в Англию и поступить в юридический колледж. Странно, но в
чем-то она напоминала ему Алекс, когда он только с ней познакомился — тот же
огонь, те же пытливые, оживленные глаза.
— Вам здесь нравится? Я имею в виду в Нью-Йорке. Я не
думаю, что он многим отличается от Лондона.
Большие города всегда полны жизни, радости и бодрости.
Как Дафна.
— Мне здесь очень хорошо, хотя я никого, кроме Саймона,
не знаю. Он водил меня во всякие клубы, потому что он как бы опекает меня. Я
подозреваю, что я для него большая обуза, но он очень терпелив.
— Я думаю, что никакая вы для него не обуза, наоборот,
ему должно это нравиться.
— Да, он очень добр. Как и вы. Спасибо вам за то, что
вы мне позволили здесь находиться.
— Я уверен в том, что вы станете очень выгодным
приобретением для фирмы, — официальным тоном ответил Сэм. Они обменялись
улыбками, и под восхищенным взглядом Сэма она вышла из его кабинета.
Очень скоро часы показывали уже пять часов, а потом и шесть,
и Сэм не мог решить, что ему делать — то ли ехать домой к Аннабел, то ли
вернуться в больницу к Алекс. Ему не хотелось будить ее звонком, тем более что,
по словам врача, она может оказаться в своей палате не раньше семи. Так что он
все-таки отправился домой, пообедал вместе с дочерью, посмотрел с ней
телевизор, почитал на ночь и уложил. Кармен спросила, общался ли он с миссис
Паркер, а Аннабел пожаловалась на то, что мама ей не позвонила. Сэм сказал, что
у нее скорее всего целый день были переговоры, поэтому позвонить она не смогла,
но прозвучала эта ложь как-то неубедительно — по крайней мере Кармен посмотрела
на него с подозрением.
Она понимала, что что-то произошло. Утром Алекс ушла не с
чемоданом, а с маленькой дорожной сумкой, и это Кармен тоже отметила.
В восемь часов вечера Сэм переоделся в джинсы. Ему не
хотелось ехать в больницу. Он знал, что сделать это необходимо, но внезапно
понял, что не хочет видеть Алекс. Она будет сонная, слабая, возможно,
страдающая от боли, хотя врач и говорил, что проточные опухоли менее
болезненны.
Если они отрезали ей всю грудь, то это, должно быть, очень
больно. Мысль о том, что придется смотреть в глаза изуродованной жены, доводила
его до тошноты. Кто должен сообщить ей страшные новости? А может быть, она уже
знает?
Или чувствует?
Сэм вошел в больницу в сумрачном настроении. Поднявшись в
унылую палату, он, к своему разочарованию, обнаружил, что Алекс уже проснулась.
Она лежала на кровати, рядом стояла капельница, и пожилая сиделка рядом с ней
читала журнал при свете лампы. Алекс тихо плакала и смотрела в потолок. Сэм не
мог понять, почему она плачет: потому, что ей больно, или потому, что она уже
все знает, — а спросить ее об этом он не решался.
