В День святого Валентина Сэм сделал ей предложение. Ей в
этот момент было двадцать шесть, Сэму — тридцать три. Они поженились в июне; на
венчании в маленькой церкви в Саутгемптоне присутствовало человек двадцать пять
ближайших друзей. Родителей не было ни у жениха, ни у невесты, но друзья смогли
создать столь необходимую для этого торжественного дня атмосферу тепла и
праздника. На медовый месяц они поехали в Европу, где останавливались в гостиницах,
о которых Алекс приходилось только читать в газетах. Они побывали в Париже и
Монако и провели романтический уик-энд в Сен-Тропезе. Один из клиентов Сэма
встречался с местной кинозвездой; все вместе они как следует повеселились,
устроили вечеринку на яхте и наутро уплыли в Италию.
Молодожены посетили Сан-Ремо, Тоскану, Венецию, Флоренцию,
Рим, затем полетели в Афины к одному из клиентов Сэма, а потом — в Лондон, где
остановились в «Аннабел» и побывали во всех популярных ресторанах и ночных
клубах. Они покупали антиквариат, украшения у Гаррара, а в «Челси» Сэм накупил
молодой жене множество смешных нарядов, хотя Алекс говорила, что понятия не
имеет, где она будет их носить, — по крайней мере не на работе. Короче
говоря, это был идеальный медовый месяц, и, когда по возвращении в Нью-Йорк
Алекс переехала к нему, двух более счастливых людей на свете не было. Она,
впрочем, жила у него и раньше, но не отказывалась от своей квартиры до самой
свадьбы.
Ради него Алекс научилась готовить. Сэм покупал ей дорогие
костюмы, а в день ее тридцатилетия подарил изысканно простое бриллиантовое
ожерелье. Он мог позволить себе удовлетворить любую ее прихоть, но ей хотелось
совсем немногого. Ей нравились ее жизнь с Сэмом, их любовь и дружба, их
взаимное уважение и страстное отношение к работе. Однажды Сэм спросил ее, не
хочет ли она оставить работу хотя бы на время, чтобы родить детей, но Алекс
посмотрела на него так, как будто он сошел с ума.
— Но ведь можно родить и продолжать работать, —
настаивал он. К этому моменту они были женаты уже шесть лет.
Сэму было тридцать девять, и он уже не раз думал о том, что
хочет ребенка. Разумеется, это разрушит их жизненный уклад, но все равно,
размышлял он, это будет лучше, чем вообще не иметь детей.
Алекс, однако, ответила ему, что еще не готова к этому.
— Я просто не могу себе представить жизнь с существом,
полностью зависимым от меня, — я имею в виду все время.
Если я буду работать так же, как работаю сейчас, я буду
чувствовать себя виноватой перед ребенком. Я совсем не буду видеть своих детей
и не смогу их как следует воспитать.
— А ты можешь постепенно сокращать время и темп
работы? — спросил он, зная, впрочем, что на это она не способна.
Знала это и Алекс.
— Честно? Нет. Не думаю, что можно быть юристом с
частичной занятостью.
Некоторые из ее коллег делали попытку так работать и чуть не
сходили с ума. В конце концов они либо возвращались к полноценной работе, либо
вообще отказывались от нее. Ей не хотелось ни того, ни другого.
— То есть ты хочешь сказать, что вообще никогда не
родишь ребенка?
Она впервые задумалась над этим так серьезно и не смогла
ответить ни «да», ни «нет». В конце концов они пришли к компромиссному решению:
может быть, позже, но не сейчас.
Вопрос о детях встал перед ними снова, когда ей было
тридцать пять. К этому моменту все их знакомые уже обзавелись детьми. За девять
лет семейной жизни у Паркеров уже сложился устоявшийся образ жизни. Алекс
работала в «Бартлетт и Паскин», а Сэм превратился в нечто вроде ходячей
легенды. При любой возможности они отправлялись в отпуск во Францию, а на
уик-энды летали в Калифорнию. У Сэма бывали деловые поездки в Токио и арабские
страны. Алекс считала его жизнь крайне интересной, но ее собственная карьера
тоже ее вполне удовлетворяла. И ни в его, ни, л ее жизни по-прежнему не было места
ребенку.
— Ты знаешь, я иногда чувствую себя такой виноватой
из-за этого… как будто я какая-то ненормальная… Я не знаю, как это объяснить,
но это просто не для меня. По крайней мере сейчас, — призналась ему Алекс
как-то раз, и они отложили эту тему еще на три года, пока ей не исполнилось
тридцать восемь, а ему — сорок пять. У нее появились первые признаки климакса,
хотя и ненадолго, и на этот раз сама Алекс заговорила об этом с мужем. Одна из
ее сотрудниц недавно родила, и ее ребенок очень понравился Алекс; кроме того,
эта женщина прекрасно справлялась и с воспитанием младенца, и с работой. Все
это заставило Алекс всерьез задуматься о том, чтобы самой стать матерью.
Но на этот раз воспротивился Сэм. Теперь уже он не мог
представить себя отцом. Их жизнь была слишком устоявшейся, слишком расписанной
по минутам и слишком легкой для того, чтобы усложнять ее детьми. Он считал, что
менять что-либо после двенадцати лет супружества поздно. Дети уже не могли
ничего улучшить; кроме того, теперь он хотел свою жену только для себя.
Сэма вполне устраивало нынешнее положение вещей, и когда он
сказал об этом Алекс, она удивилась легкости, с которой снова отбросила эту
идею. Обоим было совершенно ясно, что они просто не предназначены для того,
чтобы быть родителями. Сразу же после того, как проблема была исчерпана, на
Алекс свалился невероятно трудоемкий судебный процесс, и на следующие четыре
месяца она и думать забыла о детях.
А через четыре месяца, когда они вернулись из путешествия в
Индию, где Алекс никогда раньше не бывала, ей показалось, что она подхватила
какую-то очень серьезную болезнь.
Не на шутку перепугавшись — она едва ли не впервые в жизни
чувствовала себя так паршиво, — Алекс отправилась к врачу.
Однако резюме доктора напугало ее еще больше. Вечером,
охваченная мрачным отчаянием, Алекс сообщила новость мужу.
Она была беременна. После того последнего разговора на эту
тему они оба решили навсегда расстаться с мыслями о потомстве. И теперь супруги
смотрели друг на друга, как две жертвы землетрясения 1929 года.
— Ты уверена?
— Абсолютно, — жалким голосом ответила Алекс.
Это была ее первая беременность. И теперь она наконец поняла
то, чего раньше никогда полностью не осознавала, — ей совершенно не хотелось
иметь детей.
— А может быть, это холера, малярия или что-нибудь в
этом роде? — с надеждой спросил Сэм. Даже почти смертельная болезнь была
бы для них обоих предпочтительнее, чем ожидание ребенка.
— Врач сказал, что у меня шесть недель
беременности. — Задержка началась еще в поездке, но Алекс, решила, что это
следствие Жары, прививки от малярии или просто тягот путешествия. И она никогда
не выглядела более жалкой и несчастной, чем сейчас, когда она затравленно
глядела на мужа.
— Я слишком стара для этого, Сэм. Я не хочу проходить
через все это. Больше того — я просто не могу.
Сэма несколько удивили ее слова, однако он почувствовал
некоторое облегчение, потому что тоже не хотел ребенка.
