Как обычно, Алекс прониклась глубочайшей симпатией к своему
подзащитному. Она терпеть не могла людей, которые заводили такого рода дела
только потому, что у них не было денег, а у кого-то были. Кроме того, именно
она могла лучше всего справиться с этим случаем, потому что теперь она
располагала очень ценной информацией о том, что касалось рака.
— До завтра, Брок, — сказала она.
— Береги себя и держись. И обещай мне как следует
пообедать.
— Хорошо, мамочка, — засмеялась Алекс. То же самое
говорила ей и Лиз. Ей нужно было держать свое тело в тепле и постоянно
набираться сил. Но толстеть ей не хотелось, и слова доктора Уэббер о том, что
она наберет вес, сильно озадачили ее. Сама она никогда не была тучной и знала,
что Сэм на дух не переносит толстых женщин.
Еще раз поблагодарив Брока, она ушла домой, думая о том, как
трогательно ее сотрудники пытались облегчить ей жизнь и как хорошо, что первый
сеанс химиотерапии закончился. Он оказался более болезненным, чем она ожидала,
и Алекс довольно сильно устала, но в целом все прошло нормально. Ей не очень
хотелось через неделю возвращаться в кабинет доктора Уэббер, однако она
надеялась, что в следующий раз ей будет легче. А потом будет трехнедельный
перерыв до следующего сеанса. Лиз купила ей необходимые лекарства, которые
Алекс несла домой в сумке. Это напомнило Алекс, как она в течение многих лет
пила противозачаточные таблетки. Как хорошо было, когда она вообще забыла, что
это такое!
Когда она пришла домой, Аннабел была в ванной и весело
распевала вместе с Кармен песенку из «Улицы Сезам». Бросив кейс в комнате,
Алекс тоже прошла в ванную.
— Как прошел день? — спросила Алекс, наклоняясь
поцеловать свою дочь.
— Хорошо. А где ты ручку поранила?
— Я не… А, это, — сказала Алекс, глядя на свой
пластырь. — На работе.
— Тебе было больно?
— Нет.
— А мне в садике налепили пластырь со Скупи, —
похвасталась Аннабел.
Кармен сказала, что звонил Сэм и предупредил, что к обеду не
вернется. Алекс не разговаривала с ним целый день. Он явно все еще злился на
нее после вчерашней ссоры. И теперь она даже не могла сказать ему, что первый
сеанс химии прошел удачно. Алекс подумала было позвонить ему на работу, но
после тех резких слов, которыми они обменялись накануне вечером, им лучше было
поговорить при встрече. Она уже заметила, что в последнее время он стал гораздо
чаще, чем прежде, задерживаться вечерами с клиентами. Может быть, это был еще
один способ — явно весьма эффективный — избежать общения с ней. Ей казалось,
что после постановки диагноза она вообще перестала видеть своего мужа.
Пообедав с Аннабел, Алекс решила попробовать дождаться его.
Но потом ее свалила усталость, и в девять часов она уснула в своей постели,
даже не выключив света. Это был самый тяжелый день в ее жизни. Даже во время
операции ей не было так тяжело, и она чувствовала себя совершенно измученной.
Алекс спала, а Сэм тем временем сидел в небольшом уютном
ресторанчике на 60-й авеню и обедал с Дафной.
Он был чернее тучи, и Дафна обращалась с ним с сочувствием.
Она ничего не требовала, совершенно на него не давила и не упрекала его за то,
что он ей чего-то не дает.
— Я не знаю, что со мной происходит, — говорил
Сэм, сидя над тарелкой с остывающим куском мяса. Дафна держала его за руку и
внимательно слушала. — Мне так ее жаль, я прекрасно знаю, что именно ей от
меня нужно, но кроме злобы я ничего к ней не испытываю. Это ярость из-за того,
что наша с ней жизнь мгновенно развалилась. У меня такое ощущение, что это она
во всем виновата, хотя я знаю, что это не так. Но и я-то тут совсем ни при чем.
Нам просто не повезло. Сейчас у нее начинается курс химиотерапии, и я просто не
в состоянии жить с этим. Я больше не могу на нее смотреть, я не хочу видеть,
что с ней происходит. Это так ужасно, и я совершенно не умею справляться с
подобными вещами. Бог мой, — проговорил он почти сквозь слезы, — я
чувствую себя каким-то чудовищем.
— Ты не чудовище, — ласково сказала Дафна, не
выпуская его руки. — Ты просто человек. Такие вещи всегда выбивают из
колеи. Ты же не сиделка, в конце концов. Конечно, она вправе ожидать, что ты
будешь о ней заботиться… или сможешь переварить… — Дафна тщательно подыскивала
слова, — …все, на что ты вынужден смотреть. Как же все это ужасно.
— Да, — подтвердил Сэм. — Это чудовищно.
Взяли нож и отрезали, как кусок ветчины. Когда я впервые увидел ее грудь, я
расплакался.
— Как мне жаль тебя, Сэм, — сказала Дафна, думая
только о нем, но не об Алекс. — Как ты считаешь, она понимает, что
происходит? Она же умная женщина и не должна думать, что это на тебя никак не
повлияет.
— Она хочет, чтобы я был с ней рядом, держал ее за
руку, ходил с ней на процедуры и обсуждал все это с нашей дочкой.
Я не могу этого выдержать. Я хочу жить.
— И ты имеешь на это право, — успокаивающе сказала
Дафна.
Воистину она была самой чуткой и нетребовательной женщиной
из всех, кого ему приходилось встречать. Ей хотелось просто общаться с ним при
любых обстоятельствах, невзирая на те преграды, которые он наложил на их
отношения. Поняв, что спать с ней он не может, Сэм в конце концов все же
согласился пообедать с ней наедине. Изменить Алекс он не имел права. Он всегда
был ей верен, и сейчас вопреки огромному искушению, вопреки тому, что все его
коллеги были уверены в том, что у него роман с Дафной, ему не хотелось
обманывать свою жену. А Дафна ясно дала ему понять, что любит его и готова
общаться с ним так, как ему захочется. У нее было только одно условие —
видеться с ним.
— Я тебя очень люблю, — тихо сказала она. Сэм
смотрел на нее, обуреваемый противоречивыми чувствами.
— — Я тоже тебя люблю… Господи, какое это все безумие…
Я люблю тебя, но и ее я "тоже люблю. Я люблю вас обеих.
Я тебя хочу, но не могу поступиться своими обязательствами перед ней. Кроме
долга, нас ничего не связывает.
— Это не жизнь, Сэм, — печально произнесла Дафна.
— Я знаю. Может быть, это все как-нибудь само собой
рассосется. Постепенно она начнет меня ненавидеть. Я думаю, что она уже сейчас
меня с трудом переносит.
— Тогда она просто дурочка. Ты самый добрый человек,
которого я когда-либо видела, — твердо сказала Дафна, но Сэм-то знал, что
это не так, как и Алекс, впрочем.
— Нет, это я дурак, — ответил он, улыбаясь. —
Мне нужно похитить тебя и увезти, пока ты не опомнилась и не нашла себе
ровесники, не отягощенного такими проблемами, как я.
Он не влюблялся так с подросткового возраста. Даже Алекс ,
не вызывала у него такой нежности.
— И куда ты со мной убежишь? — невинно спросила
она, когда они наконец приступили к обеду. Оказываясь вместе, они способны были
разговаривать часами, и забывали обо всем на свете.
