Увидев свое отражение в полный рост, Алекс снова начала плакать.
Ей вдруг стало ясно, что вместе с Сэмом ушла и Аннабел. Уже потеряв мужа, она
может постепенно потерять и дочь. Как будто ее отрезали от всего, что она
когда-то любила и хотела. Ей осталось только одно — работа, которую она тоже не
могла выполнять так, как раньше. Алекс чувствовала себя уродливой, никому не
нужной и больной. Не лучше ли умереть сейчас, пока она еще не потеряла и то
немногое, что у нее осталось? Зачем ждать, пока у нее заберут последнее? Пока
Сэм не скажет ей, что ему нужен развод, чтобы он мог жениться на той девушке, а
Аннабел не привяжется к ней. Зачем ждать, пока они ее убьют или оставят в
полном одиночестве?
Алекс стояла и плакала, глядя на себя в зеркале. Где-то в
глубине квартиры зазвонил телефон, но она решила не брать трубку. В конце
концов ее желудок отреагировал на все те душевные муки, которые она испытывала,
и, как была обнаженная, она склонилась над унитазом. Все это было уже хорошо ей
знакомо. Во что она превратилась? Разбитый механизм, способный только лишь
изрыгать из себя желчь. От прежней Алекс ничего не осталось. Когда ее наконец
отпустило, она некоторое время лежала на полу в ванной, а потом медленно
добралась до кровати и, так и не одевшись, свернулась калачиком под одеялом.
Она ничего не ела целый день, а Аннабел с Сэмом не звонили — круговорот
Диснейленда захватил их. Они были там, где шла настоящая жизнь, в том солнечном
мире, который был наглухо закрыт от Алекс, лежавшей в своей одинокой спальне за
темными занавесями зимы своей жизни.
Проплакав почти весь день, к вечеру она снова почувствовала,
что пустой желудок дает себя знать, и вернулась в ванную. День превратился в
череду слез и приступов рвоты, да еще и из зеркала на бывшую красавицу Алекс
смотрело лысое привидение. Даже не включая света, она видела свое отражение.
Во второй половине дня снова зазвонил телефон, но Алекс не
стала утруждать себя. Она чувствовала себя слишком больной, усталой и
потерянной. Все, чего ей хотелось, — это умереть, а не разговаривать с
кем-то, кто пытался ей дозвониться.
Аннабел сейчас в ней не нуждалась — она была с Сэмом. Она
никому не была нужна. Она была ничто. Никто. Даже не женщина.
Однако звонки не прекращались, и Алекс, лежа в слезах на
постели, молча желала, чтобы телефон замолчал, но тщетно. В конце концов она
сняла трубку, но ничего не сказала.
— Алло? — раздалось на том конце провода. Голос
был знакомым, но мысли Алекс настолько спутались, что она его не узнала.
— Алло, Алекс? — повторил звонивший.
— Да, — ответила она нетвердым голосом. — Кто
это?
— Это Брок Стивенс. — Он тоже ее не сразу узнал и
спрашивал себя, неужели ей так плохо, или же она вынуждена была пройти
дополнительный курс лечения.
— Привет, Брок, — откликнулась Алекс совершенно
безжизненным голосом после некоторой паузы, от чего тот забеспокоился еще
сильнее. — Где ты?
Она говорила так, как будто ей совершенно все равно, где он,
просто для поддержания беседы.
— Я звоню из Коннектикута, от своих друзей. Я хотел бы
снова пригласить тебя в Вермонт. Я еду туда завтра.
Алекс улыбнулась. Какой милый мальчик. И какой глупый. Она
умирает. Зачем ему умирающая подруга? Помогать ей — пустая трата времени.
— Я не могу. У меня много работы.
— На этой неделе никто на работу не выйдет, и потом, мы
же все закончили.
— Хорошо, — слабо улыбнулась она, чувствуя
очередную волну тошноты. Голод только ослабил ее, и она это прекрасно
знала. — Я тебе вру. Но я все равно не могу никуда поехать.
— А где твоя дочь? — спросил Брок, не желая
отпускать ее без борьбы. Ему очень хотелось, чтобы она с ним поехала. Он
считал, что это только пойдет ей на пользу, да и Лиз согласилась с ним, когда
он с ней посоветовался.
Алекс нужно было развеяться, и свежий воздух в умеренных
количествах не помешал бы.
— Аннабел во Флориде, — ответила она. —
Вместе с Сэмом и, возможно, его подружкой.
Алекс произносила слова с расстановкой — от голода и жажды у
нее немного кружилась голова.
— Он что, сам тебе об этом сказал? — с некоторым
раздражением спросил Брок. Он начинал считать Сэма последней сволочью, не
заслуживавшим такой женщины, как Алекс, но чувствовал, что даже его положение
друга не позволяет ему сказать об этом в открытую.
— Я видела их вместе накануне Рождества. Она очень
молодая и очень красивая. И я уверена, что у нее всего по паре.
Сэм так любит совершенство.
Она говорила, как пьяная, и Брок забеспокоился еще сильнее.
— Алекс, как ты себя чувствуешь? — спросил он,
глядя на часы и прикидывая, сколько времени ему потребуется на то, чтобы
добраться до нее. Может, позвонить Лиз, чтобы она приехала к ней? Брок
раздумывал. Ему не нравились ее голос и то, что она совершенно одна. Он боялся,
что в таком состоянии она может немного тронуться.
— Ничего, — спокойно солгала она, лежа с закрытыми
глазами, чтобы ее не стошнило. — Сегодня выпали последние волосы. Теперь я
выгляжу намного аккуратнее.
— Ляг и отдохни. Я перезвоню в течение часа. Слышишь?
— Слышу, — сонно ответила она, положила трубку и
забыла о Броке. Ей хотелось забыть обо всем. Ничего не есть в течение шести
дней отсутствия Аннабел — и по возвращении они найдут ее труп. Все очень
просто. Гораздо проще, чем умереть от химиотерапии. С этими мыслями Алекс
провалилась в сон, но через некоторое время ее разбудил какой-то звук —
будильник или звонок. Сначала она попыталась не обращать на него внимания, но
потом поняла, что звонят в дверь. Кто бы это мог быть, подумала она, не вставая
с постели. Она решила не вставать, но звонящий был весьма настойчив. Когда от
звонков он перешел к методичному стуку в дверь, Алекс накинула халат, подошла к
двери и заглянула в глазок. Это был Брок Стивенс. Алекс настолько удивилась,
что открыла дверь. Некоторое время они стояли друг напротив друга молча — она в
бежевом кашемировом халате, он — в грубом свитере и парке, вельветовых штанах и
тяжелых ботинках. От Брока пахло свежим зимним воздухом, но взгляд у него был
очень обеспокоенный.
— Господи, как же ты меня напугала, — наконец
вымолвил он.
— Чем? — Алекс была заторможенная, и ее шатало, но
Брок слишком хорошо ее знал, чтобы подумать, что она действительно напилась.
Скорее всего ей просто было очень плохо и она ничего не ела. Она отступила,
чтобы дать ему дорогу, и прошла с ним в гостиную. Взглянув в попавшееся ей на
пути зеркало, Алекс поняла, что не надела парика.
— Черт побери, — произнесла она, глядя на него,
как нашкодивший ребенок.
— Ты выглядишь, как Шинейд О'Коннэр, только лучше.
— Я не умею петь.
— И я не умею, — сказал он, глядя на нее и думая,
что она скорее похожа на Одри Хепберн. Даже без волос Алекс не перестала быть
красивой. Как будто этот недостаток сделал ее внешность еще более простой и
неприукрашенной. Казалось, что ее красота перестала быть земной, что эта
женщина прилетела из какого-то другого мира. Ее окружало сияние, которое Брок
чувствовал всегда.
