В ночь на четверг она не спала, лежа рядом с Броком и жалея
о том, что она согласилась.
Брок отвез ее в больницу в семь утра. Медсестра и
анестезиолог подробно рассказали им о том, что ее ждет.
Надев на Алекс больничную рубаху, они воткнули ей в вену
капельницу, и в этот момент Алекс не смогла сдержать слез. Чувствуя себя полной
дурой, она вспоминала химиотерапию и предыдущую операцию.
Пришел доктор Гринспан и распорядился сделать ей укол
валиума.
— Мы хотим, чтобы здесь у всех было прекрасное
настроение, — сказал он и, игриво посмотрев на Брока, добавил:
— Хотите, вас тоже уколем?
— С удовольствием.
Когда ее повезли на операцию, Алекс уже наполовину спала.
Брок ходил взад-вперед по ее палате и по коридору до пяти
часов, пока доктор Гринспан не спустился к нему, чтобы сообщить, что все в
порядке. Он был очень доволен. Процедура была сложная, но все прошло хорошо.
— Я думаю, что она будет очень довольна
результатами, — сказал он. Он поставил ей имплантат, и, поскольку ее грудь
изначально была небольшой, ему не потребовалось слишком сильно растягивать
кожу, чтобы достичь желаемой формы. Разумеется, были и другие варианты, но
Алекс предпочла немедленную операцию, хотя и понимала, что ей придется
наблюдаться у врача, чтобы исключить какие-либо нарушения в имплантате, и
состоять в контрольной группе для исследования силиконовых протезов.
— Через месяц-другой ей надо будет встретиться со мной
для окончательной проверки, — продолжал доктор. Реконструкцию соска и
татуировку можно было сделать под местным наркозом. — Но я уверен, что все
будет в порядке.
Алекс привезли из послеоперационной только через два часа.
Она все еще была очень сонная.
— Привет, — шепотом сказала она, — как я
тебе?
— Потрясающе, — ответил он, хотя, разумеется,
ничего не видел.
Находясь в больнице, Алекс не слишком хорошо себя чувствовала.
Боль была сильнее, чем она ожидала, и в понедельник, когда она вернулась на
работу, болевые ощущения все еще сохранялись. Но ни осложнений, ни опасностей,
которые таила в себе ее первая операция, на этот раз не было.
Несмотря на громоздкость, бинт вполне позволял ей работать.
Большинство ее партнеров были в отпуске, так что никто ничего не заметил. Она
почти не выходила из кабинета и надела поверх бинта одну из рубашек Брока. Он
принес ей ленч в кабинет и в конце дня отвез в свою квартиру.
В четверг, через неделю после операции, врач снял повязку и
швы, так что в Истхэмптон Алекс вернулась уже без них. Когда Аннабел, завизжав
от радости, бросилась ее обнимать, Алекс немного поморщилась.
— Тебе больно, мама? — взволнованно и испуганно
спросила она. Аннабел ничего не забыла, и Алекс не хотелось, чтобы ее дочь
опять за нее боялась.
— Нет, все в порядке.
— Ты опять заболела? — глядя на мать своими
огромными глазами, спросила девочка.
Алекс прижала ее к себе и почувствовала, что она вся дрожит.
— Нет, милая, я здорова, — ласково ответила она,
держа ее в своих объятиях. Впрочем, она почувствовала, что должна объяснить ей,
что произошло. Это было просто: десять месяцев назад, сказала она, когда она
поранила свою грудь, врачам пришлось отрезать от нее кусок, а теперь его
вернули на место. Когда вечером позвонил папа, Аннабел не преминула сообщить
ему, что мама нашла свою грудь и поставила ее туда, где она была. Девочка была
очень рада этому обстоятельству, но Сэм удивился — он решил, что Аннабел увидела
протез Алекс. Ему не пришло в голову, что его жена сделала пластическую
операцию, а поговорить с Алекс он не решился, потому что рядом стояла Дафна.
В это время они были на яхте, где к ним присоединились
друзья Дафны. Эта космополитическая компания проводила время в весьма
изысканных удовольствиях, заглядывая в гости к обитателям других яхт и на виллы
Ривьеры. Через несколько дней они должны были поехать на Сардинию.
Брок каждый день напоминал Алекс о том, что она должна
поговорить с Сэмом, как только он вернется из Европы. Он очень хотел ускорить
их развод.
— Я знаю, я знаю, — говорила она, сопровождая свои
слова ласковыми поцелуями. — Успокойся. Как только он приедет домой, я ему
позвоню.
Если они подадут заявление осенью, свадьба может состояться
весной. Именно этого он и хотел. Иногда его юношеский пыл заставлял Алекс
чувствовать себя старухой, но чаще всего ей нравилось его общество. Обычно она
не замечала разницу в возрасте; впрочем, иногда ей казалось, что Брок
недостаточно зрелый человек, но она старалась не обращать на это внимания. Их
опыт и представления о жизни совпадали далеко не во всем.
Для каждого из них лето пролетело слишком быстро. Дафне
очень не хотелось возвращаться в Америку, и она сделала это только из любви к
Сэму. Она призналась ему, что очень соскучилась по Лондону. Жизнь в Штатах была
не для нее, но она надеялась на то, что новая квартира несколько развеет ее
тоску. Сэм пообещал ей, что они будут много путешествовать и проводить как
можно больше времени за границей. С его деловыми обязательствами в Нью-Йорке
это было не слишком легко, но теперь у его фирмы появилось много клиентов за
рубежом, и он готов был на все, чтобы его подруга была счастлива. Он был так
поглощен своей любовью к ней, что в последние несколько месяцев совсем забросил
бизнес. Дафна оказалась очень требовательной девушкой, которая привыкла всегда
получать то, что ей хочется.
Когда Сэм наконец вернулся домой, Алекс и Брок с сожалением
вспоминали об ушедшем лете. Они жили в Истхэмптоне до начала сентября. В первые
же выходные после своего приезда Сэм взял Аннабел в Бриджхэмптон. Он жил там с
друзьями, и после шести с половиной недель разлуки Дафна позволила ему привезти
дочку.
— Как ты думаешь, на этот раз все будет удачнее? —
озабоченно спросила Алекс у Брока.
До этого момента встречи Дафны и Аннабел не доставляли
никакого удовольствия обеим. Но когда Сэм ранним воскресным утром привез ее
обратно в Истхэмптон, Алекс , стало ясно, что что-то произошло. Он был молчалив
и приехал в одиночестве, и хотя Брок настаивал на том, чтобы Алекс поговорила с
мужем как можно раньше, она так и не смогла урвать даже минутку. Сэм уехал,
едва сказав Алекс .пару слов.
— Что случилось? — спросила она у Аннабел, как
только машина скрылась за поворотом.
— Я не знаю. Папе очень много звонили. Он все время
разговаривал по телефону и кричал в трубку. А сегодня он сказал, что ему надо
уезжать, собрал мою сумку и привез сюда. Дафна тоже все время кричала. Она
сказала, что, если он будет плохо с ней разговаривать, она вернется в Англию.
Хорошо бы она уехала. Мне кажется, что она очень
высокомерная и глупая.
Было очевидно, что случилось нечто из ряда вон выходящее, но
из рассказа Аннабел трудно было что-либо понять.
