Наконец, он предал меня. Но тюрьма — слишком серьезное
наказание за это, Брок. Это не правильно. Он этого не заслужил.
— Ты слишком мягкий человек, — осторожно сказал
Брок, подходя к Алекс и обнимая ее. — Наверное, поэтому я тебя и люблю.
Закрыв глаза, он так крепко прижал Алекс к себе, что у нее
перехватило дыхание.
— Я не хочу терять тебя, вот и все, — продолжал
он. — Поэтому-то я так себя и веду… Я слышу твои слова о нем и вижу в
твоих глазах боль за него. Что бы ты там ни говорила, я чувствую, что между
вами еще сохранилась какая-то связь. В твоем сердце еще есть для него уголок…
наверное, это нормально… Восемнадцать лет… и дочка… Не знаю… я просто не хочу
тебя терять, — повторил он, целуя ее. Когда они оторвались друг от друга,
чтобы перевести дыхание, Алекс улыбнулась и нежно дотронулась пальцем до его
губ.
— Не потеряешь, Брок. Я тебя люблю, — сказала она
с ударением на каждом слове.
— Но его ты тоже любишь, — мудро ответил Брок, и
на этот раз Алекс не стала этого отрицать:
— Может быть, ты и прав, и я просто этого не сознаю. Я
не влюблена в него в романтическом смысле этого слова. Но я люблю прежнего Сэма
и то, что между нами было. Мы долго были вместе. Мне казалось, что ничего
лучшего и желать нельзя… А потом все развалилось на куски. Это трудно понять.
Между ними была кровная связь, как между членами семьи,
которую почти невозможно было разорвать.
— Мне передается его боль, — после паузы
продолжила Алекс. — Мне кажется, я понимаю мотивы его поступков. Я знаю,
что он чувствует. Я не могу ни объяснить этого тебе, ни перестать испытывать
все это только потому, что все изменилось.
— А ты уверена, что все изменилось? — тихо спросил
Брок.
— Определенно, — твердо ответила она. — Я ему
больше не жена. Я отличаюсь от прежней Алекс Паркер. Понимаешь… после всего,
что между нами произошло, нельзя идти назад, можно только двигаться дальше.
Для этого ей и был послан Брок, только она не была еще его
женой. Она была ничья и впервые за много лет принадлежала самой себе. И хотя
временами Алекс чувствовала себя одинокой, в целом ей нравилась ее так трудно
обретенная свобода. И у нее был Брок, которого она так сильно любила.
— Обязательно скажи мне, если что-нибудь
изменится, — просто сказал он, глядя ей прямо в глаза. То, что он увидел в
них, успокоило его лишь наполовину. Алекс явно разрывалась между своими
чувствами — жалостью к Сэму и любовью к Броку. В какой-то степени она любила их
обоих, не говоря уже об Аннабел, и ей хотелось, чтобы всем было хорошо. А этого
трудно было достичь.
— Не говори таких вещей, — проворчала
Алекс. — Ничего не изменится. Ему будет трудно, и я хочу его поддержать.
— Зачем? Много он тебя поддерживал год назад? Почему ты
должна вести себя иначе, тем более что ты и так ему помогла?
— Может быть, ради нашего прошлого. — Но Броку
хотелось быть с ней всегда. Все, о чем он мог мечтать, — это о том, чтобы
между ним и Алекс установилась такая же кровная связь.
— Не надо его так жалеть, — предостерег ее Брок,
сопроводив свои слова нежным поцелуем. — Ты мне очень нужна, —
добавил он шепотом.
— Ты мне тоже, — прошептала она в ответ.
И они занялись любовью в той самой постели, которую она в
свое время делила с Сэмом и в которую Сэм никогда не вернется. Она сказала
Броку то, во что свято верила. Прошлое ушло, настало время будущего. Алекс любила
Брока.
Но Сэм, вернувшись с Аннабел в «Карлайл» после проведенного
вместе дня, был весьма печален. С момента признания его виновным прошли уже
сутки, и он начинал паниковать. Он должен был потерять все — свободу, жизнь,
дочь, даже остатки того, что когда-то связывало его с Алекс. Сэм стал
относиться к этому менее философски и менее легко, чем накануне, после выпитого
виски. Общение с Аннабел напомнило ему о том, что он утратит, а встреча с Алекс
только усилила все эти ощущения.
Днем Сэм рассказал дочке о том, что у него все складывается
не слишком хорошо. Она все еще не понимала, что это значит, да и Сэм не стал
всего объяснять, не сказав ей ни про разлуку, ни про тюрьму. Этим он решил
заняться попозже — у него было еще целых тридцать дней.
— Как вы провели время? — улыбаясь, спросила
Алекс.
Она сама приехала в «Карлайл», чтобы забрать дочь, отправив
Брока за покупками.
— Прекрасно, — ответил Сэм, все еще очень
напряженный. — Мы ходили на каток. — Отослав Аннабел в соседнюю
комнату за куклой и свитером, он повернулся к своей жене и с болью в голосе
продолжил:
— Прости меня за твоего друга.
По-моему, я его очень раздражаю.
Алекс кивнула, не зная, стоит ли рассказывать Сэму
какие-либо подробности, но ее природная честность взяла верх.
— Он боится нашего прошлого, Сэм, и я не могу обвинять
его за это. Восемнадцать лет — это очень много, и это трудно объяснить третьему
лицу. Он боится того, что преданность сильнее любви, хотя это глупо.
— Правда? — мягким голосом спросил Сэм,
осмелившись поднять на нее глаза. То, что он увидел в ее лице, поразило его до
глубины души и отозвалось болью. Перед ним стояла женщина, которую он очень
сильно ранил, и Сэм понял, что они оба никогда этого не забудут. — Неужели
это только преданность? — задумчиво спросил он. — Мне жаль это
слышать.
Хотя, с другой стороны, мне повезло, что ты хотя бы жалеешь
меня после всего, что я с тобой сделал.
Он неспроста говорил эти слова — всю предыдущую ночь и весь
день Сэм думал об Алекс и о том, какую боль он ей причинил.
— Не нужно, Сэм, — тихо ответила Алекс. Просить
прощения было поздно. Теперь между ними остались только сожаление о прошлом и
воспоминания — как плохие, так и хорошие.
— Почему? Наверное, я не должен ничего тебе говорить,
но у меня безумное чувство, что после приговора время внезапно стало убегать,
как песок в песочных часах. Поэтому для меня важно выговориться сейчас, потому
что потом мне может и не представиться такой возможности.
Алекс понимала его чувства, но ничем не могла ему помочь. До
какой-то степени она была в состоянии поддержать его в этот трудный период,
помочь ему в том, что касалось Аннабел, но не более того. В ее сердце теперь
был только Брок.
— Я по-прежнему люблю тебя, — еле слышно
проговорил Сэм, разрывая ей сердце. В комнату вернулась Аннабел с куклой и
свитером. — Это правда, — добавил он со значением, но Алекс
отвернулась, не ответив на его слова. Лучше бы он ничего не говорил. Он не имел
на это права.
Дрожащими руками Алекс помогла Аннабел одеться. Девочка
побежала вызывать лифт, а Алекс с Сэмом последовали за ней, по-прежнему не
говоря ни слова.
— Не усложняй свою и без того тяжелую жизнь, —
вымолвила наконец Алекс. — Я знаю, что тебе трудно, и мне очень жаль, но,
Сэм… не надо снова причинять нам всем боль. Не делай этого.
