— Ой, какой… — закатывает мечтательно брюнетка глаза.
— Оставайтесь на нашей волне! — подмигиваю ей. — Обещаем много интересного…
И еще раз целую пальцы русоволосой Зои, чтобы не заскучала.
Поправив сбившиеся от прикосновений девчонок шорты, решаю спуститься вниз и что-нибудь перекусить.
Стальная лесенка из сваренных труб глухо звучит под босыми ступнями.
Губы растягиваются от улыбки. Настроение отличное! Спрыгиваю на нижний борт. Мышцы играют, желая нагрузки, тело тянет… Подпрыгиваю, хватаясь за стальную трубу каркаса. Несколько раз подтягиваюсь.
Девушка, мешающая что-то в кастрюле на газовой плите, застывает, смущенно ведя взглядом по моему торсу.
— Привет… — ухмыляюсь ей.
Кивает, отводя глаза.
Проходя вдоль длинного узкого стола по краю плота, стаскиваю из чашки яблоко. Парни режутся в покер.
Поднимаю взгляд и…
Вау-вау-вау!..
Она стоит спиной ко мне на самом носу плота. Ноги просто от ушей! Гладенькие и фигурные. Идеальная осанка, как у королевы. И роскошная задница! На пояснице — ямочки, тончайшая талия… Моя пальцы автономно приходят в движение, желая общупать и обрисовать эти влекущие формы.
Но дело не только в формах! Красиво стоит — уверенно и раскованно. Уперев руку в бок. Ей не нужен пёстрый купальник, чтобы ловить мужские взгляды, и, видимо поэтому, она в однотонном, с серебристой цепочкой по бедрам.
Облизываю пересохшие губы.
Светлые волосы небрежно вьются по плечам, вздрагивая от легкого бриза. Лица не видно, но я уже чувствую, что просто «хорошенькая» для её случая — оскорбление. Потому что так шедеврально стоять умеют только истинные красавицы!
Вот эту хочу! И даже готов променять на тот дабл сверху!
Сердце колотится в грудной клетке. Покачнувшись от волны эндорфинов, решительно иду к ней.
— Привет, киска… — низко шепчу ей на ушко, обнимая за талию, и нахально притягивая к себе. Девочки любят это — когда парень не тушуется и…
— Я не киска. Я — Кошка, — её кисть неожиданно летит вниз, словно случайно хлестко заряжая мне в пах.
— Мля… — хриплю я, сгибаюсь пополам.
Сучка… Зараза!
Так и не взглянув на меня, отворачивается в другую сторону, чтобы уйти. На развороте случайно толкает бедром, и я оступившись лечу воду.
Плеск! Ожог ледяной волной!
Отталкиваюсь от кормы плота в сторону, подтягиваясь, возвращаюсь на борт и обтекаю…
Класс!..»
— Дальше… дальше мы друг другу сразу понравились! — прячу улыбку. — И уже не отходили друг от друга ни на шаг.
— Здорово!
— Здорово… — сглатываю я, останавливаясь перед ее палатой. — Пришли.
Глава 12. Второе свидание
Открываю дверь, заглядывая в палату.
Лившиц у окна, спиной ко мне. И весь мой мирный настрой снимает как рукой.
Их разговор резко обрывается на полуслове. Вернее, подвисает фраза Марьяны:
— Ты не обязан… — вяло и тихо.
Застываю в дверях, переводя взгляд на Кошкину.
— Мамочка! — вырывая руку из моей, Алёнка залетает в палату.
Вскрикнув, Марьяна морщится от боли и пытается подтянуться чуть выше на кушетке.
Прямо в куртке Аленка карабкается к ней, залезая сначала на стул, а потом, как я в прошлый раз, шлепается лицом на живот Кошки и начинает реветь.
Лившиц разворачивается… Недовольно обводит нас взглядом.
Обняв дочь, Кошкина поджимает дрожащие губы.
— Мой котёночек! — гладит по голове Аленку. Снимает с нее шапочку и гладит опять.
Мы смотрим с Лившицом друг другу в глаза.
Молча прохожу в палату, стягиваю с Алёнкиных ног сапожки. Ставлю в тумбочку пакет с продуктами.
Оттолкнувшись от стула Аленка перебирается на кушетку, звездой ложится на маму. И затихает…
— Привет… — сажусь на освободившийся стул.
Марьяна поднимает глаза на меня. Взгляд расфокусировано скользит по моему лицу.
— Как ты?.. Чувствуешь себя как?…
Ее губы размыкаются, она растерянно пытается ответить. Но они опять вздрагивают, и она поджимает их.
— Плохо! — вмешивается в наш разговор Лившиц. — Разве незаметно?
Заметно… Очень бледная. Взгляд фокусируется с трудом. Волосы на лбу мокрые, как при лихорадке. Под глазами синяки. Мне хочется положить на её лоб руку. Или мокрое полотенце, на крайний случай.
— Тебе больно, мамочка? — приподнимается Аленка, опираясь на грудь Марьяны. Вскрикнув от боли, та сжимается.
— Оу… — подхватывая Аленку, снимаю, усаживаю к себе на колено.
— Всё? — недовольно интересуется Лившиц. — Увиделись? Теперь можно ставить капельницу?
— Позже, — упрямо.
Присев у окна на стул, Лившиц погружается в планшет и тихо пишет какие-то голосовые по работе.
А мы втроём молчим. Алёнка с Марьяной держаться за руки.
— Ян… извини, что я орал здесь… угрожал… что-то порвало меня тогда, — хмурюсь я.
— Ты сказал ей? — произносит одними губами, с горечью глядя на меня.
Что я — самоубийца? Так мы никогда не помиримся.
Отрицательно качаю головой. Закрывая глаза, с облегчением выдыхает.
— Где твои штаны, котёнок?.. — гладит Марьяна её по коленке, обтянутой колготками.
Алёнка чешет щеку.
— Я облила и запачкала… А Лев мне постирал!
— Мм… Понятно. Ты что — по улице так?..
— Мы на машине, Ян. К тебе торопились. Сейчас заедем — купим другие штаны ей.
— А где… Елена?
— Недалеко… — уклончиво съезжаю я с прямого ответа.
— Это что?.. — дотягивается пальцами лица Аленки.
Та снова чешет щеку. А потом предплечье. Пальцы скрипят по куртке
— Детка?! — тревожно и расстроенно. — Айдаров, что за пятна и… сыпь?!
Какие еще к чертям пятна?!
Подрываюсь, ставлю Аленку на стул.
О, твою мать!! Неужели Лена и правда подхватила какую-то заразную хрень?! И заразила Аленку!
— Эм… — растерянно качаю головой. — Полчаса назад ничего не было, клянусь! В больницу ехать?
Алёнка, морщась, чешется.
— Ты давал ей шоколад! — с возмущением и скорее констатирую, чем спрашивая. — Да?!
