— Не так быстро. Алёнка пока не знает, кто я. А мама примчится закапывать меня с Кошкой. И… дальше — не предсказуемо. Но сомневаюсь, что это облегчит мне задачу. Яна параноит насчёт Алёнки. И не выносит давления. А мама… Ну ты сам понимаешь. Нам надо сначала между собой разобраться.
— А когда вы ей скажете, что батя — ты?
— Я не знаю…
Мы дружно затыкаемся, когда она заскакивает в очередной раз к нам.
— Секретики? — хитренько жмурится она. — Больше двух — говори вслух!
Подхватываю, поднимая на вытянутых руках так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Морща нос, смущаясь смотрит мне в глаза, пытаясь уловить — шучу я или серьёзный.
Моя маленькая… В порыве чувств молча прижимаю к себе, отворачиваясь с ней к окну. Внутри все взрывается нежностью и пронзительностью. Обнимает меня руками за шею, кладя голову на плечо.
— Ооу… — умильно стонет Женька. — Милахи!
Медведев вздыхает.
— Знаешь, Лёва, как быстро решается ваша ситуация?
— Догадываюсь.
— А ну-ка?..
— «Волшебство» на порыве ностальгических чувств, качественно накосячить, чтобы организовать залёт и… красивое предложение.
— Вот умный же иногда!
— Если б всё было так просто. Она не идиотка…
— Нельзя ругаться! — закрывает мне рот ладошкой Аленка. Целую в тёплую, пахнущую клубникой ладошку и уворачиваюсь.
— Все девчонки немного идиотки, если втянуть их на свою волну, — многозначительно поднимает палец вверх Женька. — Как специалист по придури утверждаю.
Задумчиво смотрю в окно.
— Срежиссируй ситуацию… — хмыкает Медведь.
Отпускаю дочку.
Срежиссировать? Как?… С этой мыслью иду в ванную, умыться от пыли. Открываю тумбочку над раковиной. Там, среди прочего, лежит фольги. Беру его, крутя в пальцах. Даже если… Даже если я организую нам крышесносное ностальжи и сломаю ее сопротивление. Она потребует контрацепцию. И ничего не выйдет. Залёта не будет.
Перебирая пальцами, кручу между ними упакованную резинку.
— Ян? — открывая дверь, заглядываю на кухню.
Сидит в своем телефоне.
— М?
— Можно абстрактный вопрос?
— В смысле? — подозрительно.
— Абсолютно абстрактный.
— Ну попробуй.
— Если бы у тебя был любимый идеальный муж, сколько бы детей ты хотела?
Недоверчиво прищуривается.
— Ну абстрактный же вопрос! Ответь.
— Не знаю… Двоих… Троих…
— А ты меня любишь? — провокационно улыбаюсь ей.
Рассерженно швыряет скомканным полотенцем.
— Изыди, гад!
Ловлю его на лету. Возвращаюсь в ванную. Забираю с полочки булавку. И протыкаю квадратик фольги ровно посредине. Этого наверное недостаточно? Делаю еще несколько проколов. Кладу его в карман.
— Ну, вот такой я гад. Вот такая будет режиссура!
Ты же в курсе, Кошка, что резинки это не стопроцентная концепция? Всегда есть риск, слава Богу!
Дело за малым — «сногсшибательное настальжи»…
Глава 32. Лёд и кипяток
Приняв душ, оборачиваю бедра полотенцем и иду на кухню. Потому что там мой магнит. И я не могу пройти мимо.
Устроившись на коленях перед холодильником, Кошкина разбирает морозилку.
Бросает на меня взгляд.
— Я в курсе, что ты красавчик. Можешь особенно не светить телом. Это не поможет.
Улыбаясь, подпираю плечом стену. Я в курсе, что ты тащилась от моего тела.
Поправляет задравшуюся по бедрам футболку, пряча от моего взгляда краешек трусиков.
— У тебя один лёд для напитков…
— Еще пельмени.
— Пьём и закусываем?
— Изредка… С Медведем.
— Медведев не похож на алкоголика…
— А я?
— А ты… как оказалось, любишь погулять!
— Это от отчаяния было, Ян… Хотел тебя выжечь. Может… первый год было так. Потом завязал.
— Надеюсь, тошнило тебя от этого не меньше, чем меня при токсикозе.
— Уверен, что больше.
— Это вряд ли… У меня был тяжёлый гестоз. Я три месяца вообще не ела. Как-то раз ты прошёл мимо меня, возле дома моей мамы и не узнал. Я ужасно выглядела… — горько усмехается.
— Мля… — обтекаю я, волоски на коже становятся дыбом от волны сокрушительных эмоций. — Ян… Прости. Что не рядом был, прости.
— Иди к черту со своими извинениями. Мне с них никакого профита.
— Не могу не спросить… Если бы я тогда пришёл?.. Попросил тебя вернуться?
— Тогда?.. Тогда — да. Тогда ты был мне очень нужен. Мне было страшно, плохо, одиноко, тяжело. Я бы схавала твою выходку. Сейчас — нет.
— Почему ты не позвонила, Ян?! Я бы в ту же секунду…
— Нет… — качает головой. — Нет! Я решила, что если ребенок только мой, то и проблемы мои. Если бы мы были тебе нужны, ты бы нас нашел.
— Да, Господи! Я же не знал!
Оседаю рядом с ней, пытаясь взять за руку.
Стряхивает.
— Ну, а почему пельмени-то? — как ни в чем не бывало, — Ты же прекрасно готовишь.
В этом вся Кошкина. Никогда не покажет своих слабостей и как ей хреново. Гордячка…
— Так… некому, Ян. Я разучился. Хочешь тебе приготовлю сейчас что-нибудь?
— Обойдусь творогом.
Вытаскивает пару пакетов с кубиками льда.
— Зачем они тебе?
— Отёк… хочу холод приложить. Болит.
— Давай помогу.
Забираю из ее рук. В прострации разрывают на автомате пакет, кубики льда стучат об железное ведёрко для бутылки шампанского.
— Айдаров, — с досадой, — ну что ты делаешь? Зачем ты его порвал-то?!
— Ай!.. — швыряю пустой пакет в мусорку.
Отодвигаю ведро со льдом, чтобы не мешало. Второй пакет со льдом обматываю полотенцем.
Усадив Кошку на стул опускаюсь к ее ногам. Снимаю пластиковый фиксатор и привязываю вафельное полотенце со льдом.
Шипит и морщится.
— Больно?
— Холодно. Терпеть не могу холод.
— Я помню…
В порыве обнимаю ее колени, кладу голову на бедра. Наши пульсы ускоряются. Чувствую пальцами, как бьются под ее красивыми коленями венки. Застыв, она не двигается. И я не двигаюсь, боясь спугнуть эмоцию и момент.
