Интересно, что у них случилось?
Понимаю, что меня никто не будет посвящать в свои домашние дела, я молча разливаю суп по тарелкам, и ставлю их на стол, перед мужчиной и девочкой.
— Садитесь с нами, Виктория!
Андрей Владимирович любезно отодвигает стул, предлагая мне сесть, и я вижу, как на лице Варвары появляется свёкольный оттенок.
— Ну, папа, она всего лишь домработница!
Зверь вспыхивает, как горящая спичка и насупливается:
— Варя, ты не так меня поняла…
— Всё так. Я тебя спросила — эта Вика что, теперь будет с нами жить, а ты ответил, что она нам просто готовит кушать. Значит, она прислуга!
Мои щёки заалели от неожиданно нахлынувшего чувства обиды, а пальцы вмиг стали словно деревянные, как у Буратино. Перевожу мутный взгляд на хозяина квартиры и встречаюсь с его сапфировыми глазами, в которых искрятся молнии.
Ну не хватало ещё, чтобы они переругались из-за меня.
Быстро отключаю плиту, срывая с себя фартук.
Так и знала, что ничего хорошего из этой затеи не получится. Мало того, что квартиру атакует неуравновешенная бывшая жена, так ещё мне придётся выслушивать от этой малолетней девчонки обидные слова. Хотя, в чём-то она, конечно, права.
— Рыбу достанете сами из духовки, мне пора идти.
Вешаю фартук на крючок, и собираюсь спастись бегством, но Андрей Владимирович молниеносно хватает меня за руку:
— Нет-нет, Виктория, останьтесь.
— Простите, у меня много дел дома.
— Пожалуйста. Я понимаю, Варя вела себя невежливо, но я с ней обязательно поговорю и всё объясню.
Он окатывает меня внимательным, трепыхающимся взглядом и в моём сердце начинает болезненно щемить. Понимаю, что ради этого мужчины я готова пройти через все препятствия, и сухо киваю, поворачиваясь к духовке.
Нежная рыбка, запеченная с овощами, появляется на столе, и я отворачиваюсь к раковине, чтобы помыть руки. На самом же деле мне просто нужна передышка, чтобы вести себя дальше как ни в чём не бывало. И нужно обязательно объяснить Варваре, что я не прислуга, а просто помогаю им по хозяйству, пока не найдётся другой, более подходящий для этого человек.
Хотя, кого я обманываю?
Да я готова часами стоять у этой плиты, лишь бы видеть довольные синие глаза этого мужчины и таять в его нежных руках от последующих благодарностей. Но до этого ещё, видимо, очень далеко.
— Спасибо.
Глухой баритон нежно сопит над моим ухом, и моё сердце начинает гулко биться в груди наподобие отбойного молотка. Андрей Владимирович кладёт свою горячую ладонь на моё плечо, и я вся замираю в ожидании чего-то прекрасного, что, несомненно, должно произойти между нами.
Поворачиваюсь, смотря в глубокие глаза Зверя.
— Не за что.
— Идём к столу?
Киваю.
Моя ледяная маленькая ладошка оказывается в широкой ладони главного редактора и я, как покорная овечка, хлопая ресницами, семеню за ним к обеденному столу. На стуле восседает Варя, смотря на меня невозмутимым взглядом распахнутых серых глаз. Но теперь-то я знаю, что за этой ангелоподобной внешностью скрывается строптивый характер.
Но мне во что бы тони стало нужно с ней подружиться.
— Надеюсь, все любят рыбу?
Растягиваю на губах самую доброжелательную улыбку, которая есть в моём арсенале и осторожно перекладываю кусочек рыбы вместе с овощами на тарелку девочки.
— Спасибо, обожаю рыбу!
Звонкий голосок девочки звучит как-то неправдоподобно весело, но я отмахиваюсь от своих ощущений. Ну, теперь мне повсюду будет мерещиться язвительные нотки? Она же просто ребёнок.
Переношу часть противня на тарелку Зверя, и вся замираю в предвкушении хвалебных оценок своего кулинарного мастерства. Нет, я не шеф-повар, конечно, но перед тем, как начать готовить, я тщательно прошерстила интернет и именно у этого рецепта запеченной рыбы были самые хвалебные отзывы.
— Фу, отвратительно!
Варя, высунув кончик языка, с силой отталкивает от себя тарелку, и я замираю в нерешительности у стола. Андрей Владимирович осторожно отправляет в рот кусочек нежной рыбки и презрительно морщится:
— Вы пересолили блюдо, Вика, это есть нельзя.
— Не может быть!
Дрожу под испытывающим, грозным взглядом Зверя и нервно заламываю руки. Я-то прекрасно знаю, что я не могла пересолить — это не в моих правилах. Как правило, мои гости всегда пользуются дополнительной солонкой и досаливают по своему вкусу, вот почему я всегда ставлю её на стол.
Вот и сейчас, я уверена, что ставила небольшую фарфоровую солонку в виде упитанного поросёнка, на середину стола.
Куда же она делась?
Мужчина вырывает меня своим розным рычанием из невесёлых мыслей и пододвигает свою тарелку в мою сторону:
— Попробуйте.
Быстро отламываю кусочек белого мяса вместе с кружочком моркови и невозмутимо отправляю его рот, мгновенно закашливаясь при этом. Блюдо непросто солёное, оно адски солёное — настолько, что его уже ничем не спасти и не исправить.
— Простите, я не знаю, как так вышло.
По моим щекам текут предательские слёзы отчаяния, и я выбегаю в прихожую, поспешно хватая с вешалки своё пальто.
Нет, Господи, у меня ничего не получается, я — косорукая неумеха, не способная ни то что мужчину привлечь, но и даже просто приготовить простейшее блюдо! Мне нельзя заводить семью — я угроблю своих домашних своими кулинарными изысками!
Главный редактор понуро бредёт следом, хмуря кустистые брови, и я понимаю, что на этом моя карьера домработницы, скорее всего, закончена.
Размазываю слёзы по щекам, пытаясь надеть сапоги, и вижу, как мужчина достаёт из портмоне купюру. Он что, решил мне ещё заплатить за эту ужасную, испорченную рыбу?
— Я не возьму от вас деньги!
— Но…
Рву молнию на сапоге вверх, подскакивая к двери, и быстро распахиваю её, вывалившись на лестничную клетку.
— Виктория, подождите!
Оборачиваюсь назад, кидая на Зверя прощальный взгляд и чащу:
— До свидания, Андрей Владимирович, вам лучше подыскать другую кухарку. Я совершенно, как оказалось, не гожусь для этой роли.
Кажется, хозяин квартиры хочет мне ещё что-то сказать, вызывающе поднимая руку вверх, но я отчаянно давлю на кнопку вызова лифта, отворачиваясь.
— Вика!
Нет, я больше не собираюсь выслушивать от этого мужчины никаких упрёков по поводу своих кривых рук, и поспешно начинаю спускаться по лестнице, не дожидаясь лифта.
С меня хватит.
