— Нет, решила окончательно перебраться в родной город. Куплю себе квартиру где-нибудь в Девяткино, и буду наслаждаться свежим воздухом. Ведь там, должно быть, дышится легче.
— Возможно. Но, если здесь тоже не понравится, переезжай в Краснодарский край, там тебе точно хандрить некогда будет.
Растягиваю на губах дружелюбную улыбку. Если мне не изменяет память, то таксист сам оттуда перебрался в пасмурный Петербург в поисках работы. Так что, какую бы хандру не навевала местная погода, город прокормит всех, кто хочет заработать.
Значит и я приживусь.
— А ты, скоро домой поедешь?
— В начале мая уезжаю. Наконец-то! Семью полгода не видел! Дети выросли, как на дрожжах!
Мужчина мгновенно преображается, а на его лице тотчас появляется искренняя улыбка.
— Поздравляю!
— Спасибо. Надумаешь на солнышке погреться, приезжай.
Левон подхватывает несколько моих баулов, которые я собирала наспех, съезжая со съёмной квартиры, и цокает языком:
— Надеюсь, это всё влезет в багажник.
— Ну, уж постарайся.
Преодолеваем расстояние до парковки в тишине, и я, кажется, слышу частый стук своего бедного израненного сердца. В голове по-прежнему острой занозой сидит мысль — правильно ли я поступила, сбежав от всех невзгод? Сожгла мосты, разорвала годами наработанные связи, мечтая только об одном — никогда больше не встретиться со Зверем.
Ведь затеряться в многомиллионной Москве было бы в несколько раз проще, и не нужно было бы рвать нити своей жизни на крохотные кусочки.
Ладно.
Решила — и уехала.
Одной ночи мне хватило на то, чтобы понять — Андрей Владимирович меня жестоко обманул, заставив поверить, что он — мой единственный мужчина, с которым я могу быть счастлива. А утром я купила билет на ближайший поезд и, бегло собрав свои вещи, отправилась на вокзал. Уже сидя в поезде, я сделала три звонка со своего телефона.
Во-первых, отзвонилась Дарье и рассказала обо всём, что мне пришлось пережить. Рассказала о нашем поцелуе, вечернем разговоре с Варварой и возвращении Алисы. Подруга, как всегда, пыталась меня утешить:
— Может, у них и не было ничего, раз он даже говорить толком не мог.
— Мне всё равно. Он же видел меня у себя дома. Не попытался ни поговорить, ни как-то задержать.
Прокручиваю в голове вчерашнюю ситуацию, вспоминая какой-то затуманенный взгляд мужчины, его неловкие попытки что-то сказать и резкий тон Алисы, которая дала мне ясно понять, что она в этом доме хозяйка.
— Но ты же говоришь, что он был сильно пьян.
— Вот именно! Как можно было так напиться, обсуждая развод с бывшей женой? Он же знал, что я жду его дома!
Дрожу от той боли, которая острой стрелой вонзилась в моё сердце. Я так до сих пор не могу понять, зачем Зверь устроил весь этот спектакль с поцелуями, если он не собирался строить дальнейшие отношения? Или, идя в ресторан с бывшей женой он действительно думал о разводе, а потом что-то пошло не так?
— Ну, он сейчас проспится и кинется тебя искать.
— Зачем? Я вчера разговаривала с Варей. Она хочет жить с мамой. И я не вправе разрушать их семью, раз они решили воссоединиться.
Отворачиваюсь к окну, всматриваясь в проплывающий мимо пейзаж за окном. Слёзы, рвущиеся наружу, режут крошечными осколками моё бедное сердце, и я поспешно прикрываю глаза ресницами.
— Поговори с ним и всё выясни!
— Нет-нет, мне лучше просто исчезнуть.
Никакие доводы не смогли поколебать меня в своём решении. Да и Андрей упрямо молчал, не пытаясь выйти на связь и хотя бы узнать, куда я испарилась.
Значит, он в курсе и ему всё равно.
Во-вторых, я позвонила Геннадию Петровичу и сказала, что я уволилась по семейным обстоятельствам. Шеф был обескуражен, но мне нет дела до его визгов отчаяния — я уже бросила трубку. Надеюсь, в издательстве все обрадуются, что постоянный балласт в виде неумёхи Вики Колокольцевой самоустранился.
Пусть развиваются, но уже без меня.
И, в-третьих, я отзвонилась хозяину квартиры, которую снимала и заявила, что я съехала, оставив ему деньги за последний месяц на тумбочке в коридоре. Думаю, это был единственный человек, который не пытался меня отговорить от своего решения и даже остался доволен — ведь ему заплатила сполна.
За целый месяц вперёд.
А после этих звонков я просто вытащила из телефона сим-карту и сломала её пополам. Хватит.
И вот теперь я в Питере, возвращаюсь в отчий дом.
Надеюсь пожить некоторое время у отца, пока не подыщу себе что-нибудь приличное, неподалёку от работы.
*****
— Людочка, посмотри, кто к нам приехал!
Отец широко разводит руки в разные стороны при виде меня, и из моих глаз мощным потоком хлынули слёзы. Левон помогает втащить множественные баулы в прихожую, и я сердечно с ним прощаюсь, вкладывая в руку слегка смятые купюры.
Людмила Анатольевна радостно всплёскивает влажными руками и поспешно вытирает их о передник, цокая языком:
— Твоя комната тебя ждёт, Вика, располагайся.
— Вы не волнуйтесь, я к вам ненадолго. Постараюсь как можно скорее снять себе квартиру.
Мачеха качает головой, шумно вздыхая.
— Ну что ты, дорогая, мы не выгоняем тебя.
— Я понимаю, но ведь вы, наверное, уже привыкли жить вдвоём. А тут я свалилась на нашу голову.
— Это даже хорошо. Нам нужна такая встряска, да Коля?
Глаза тёти Люды вспыхивают какими-то загадочными огоньками, и я озадаченно перехватываю взгляд отца. Он сухо кивает и поспешно прижимает указательный палец к губам.
Понимаю, что взрослые люди затеяли что-то непонятное о чём, видимо, мне пока знать не следует, я недоумённо закусываю нижнюю губу. Чёрт возьми, я ведь не ребёнок, а у них от меня какие-то тайны, секреты.
Ну, ладно.
Захотят — сами расскажут.
— Раздевайся, дорогая.
Киваю, скидывая верхнюю одежду, и врываюсь в крохотное помещение, хранящее кучу моих секретов.
Хотя нет, это — уже не я. Той Вики Колокольцевой больше нет. Я выросла, помудрела и пересмотрела свой взгляд на многие вещи, став совершенно другой. Но это помещение пока мне пригодится.
Во время поездки я успела бегло просмотреть список вакансий на должность секретаря, и несколько из них сохранила себе в закладки. Думаю вечерком заполнить несколько анкет, чтобы разослать их по местным издательствам и некрупным офисам.
Будем начинать с нуля.
Стук в дверь, и в комнату входит папа, со сложенной газетой в руках. Его внимательный взгляд прокатывается по моим вещам, и он, скрестив руки на груди, спрашивает:
