А я ещё не выжила из ума…
Значит, нужно постараться её разоблачить или пусть расскажет мне что-то такое, от чего я действительно пойму, что всё это — не бред и не враньё. Так что пусть рассказывает дальше.
— А как это сделать?
— Ты должна найти это кольцо и покойнице вернуть!
По позвоночнику бежит крупная волна дрожи, и я обхватываю дрожащими от напряжения пальцами бархатную скатерть стола.
Что за бред?
Какое кольцо, какая покойница?
Мои ладони заледенели от неприятных слов ясновидящей а сердце неожиданно зашлось в бешеном ритме, начав гнать кровь по моим бедным венам в три раза быстрее.
Но всё же, Фома неверующая, плотно засевшая внутри меня, никак не могла поверить в то, что говорит эта странная деревенская жительница. И я плотно сжимаю руки в кулаки под столом, приподнимая тонкие брови вверх.
— А иначе что?
— Ничего хорошего.
Сглатываю слюну.
Матушка не говорит ничего конкретного, сыпля разными обтекаемыми фразами, который каждый может понять по-своему, и это меня жутко раздражает. В нерешительности закусываю нижнюю губу — стоит ей верить, или нет, ведь подобную ерунду можно и придумать.
— Так что нужно делать?
— Выпей стакан воды, это святая вода, из церкви, и я карты раскину, посмотрим.
Женщина кивает подбородком на гранёный стакан, стоящий возле моего локтя, и я, осторожно пригубив прохладную жидкость, начинаю жадно её пить.
Вроде, обычная вода.
Надеюсь, матушка не подмешала туда какого-нибудь психотропного средства для усиления эффекта? Тогда она точно узнает много интересного! Вроде именно так действуют шарлатаны.
По глотке начинает стекать какое-то приятное чувство теплоты, и я впериваюсь взглядом в ловкие руки матушки с длинными, какими-то фантастическими пальцами, не похожими на пальцы обычного человека.
В руках тут же появляется колода карт с тёмно-синей рубашкой, и матушка, криво ухмыляясь, предлагает:
— Ну, сними одну карту, посмотрим.
Один прямоугольник ложится на бордовый бархат, и я перестаю дышать — на карте нарисовано какое-то огненное кольцо, наподобие тех, которые используются в цирке. Именно в такие кольца прыгал однажды лев на представлении, на которое мы ходили вместе с родителями. И тогда маленькая Вика была просто в ужасе от этого мистического огненного кольца, которое, по моему мнению, обжигало золотистую шёрстку бедного животного.
С тех пор я не ходила больше в цирк. Никаких положительных эмоций от истязания бедных животных я не получала.
Трясу головой, как мокрая собака и с опаской заглядываю в тёмные, демонические глаза женщины.
Что бы это могло значить?
Она видит мои страхи и специально вытаскивает их на поверхность, или это проклятье действительно существует, и мне следует прислушаться к глазам матушки?
Ореховые глаза гадалки загораются зловещим недобрым огоньком, и она напряжённо начинает втягивать носом воздух.
— Ну, так я и думала. Проклятье на тебе, кольцом наложенное. Всё в твоей жизни будет повторяться, и разорвать нужно до того, как тебе исполнится тридцать три года.
Уф, снова это зловещее предзнаменование.
Значит, Дарья всё же была права, когда нашла закономерность в моих неудачах на личном поприще.
Мои зубы сами собой начинают отбивать какую-то замысловатую дробь, а мозг лихорадочно пытается переварить полученную информацию, но ничего не выходит. Мой страх, выпущенный наружу этой деревенской жительницей, полностью сковал меня по рукам и ногам, опутав своим липким содержимым все мои внутренности.
Непонятно, стоить ли верить женщине, но я совершенно точно не уйду отсюда, пока всё не узнаю…
Глава 5
Вика
*****
Кашляю, пытаясь освободиться от подступившей к горлу тошноты. Меня снова одолело это первобытное чувство страха, от которого стучит в висках и мутит. Мой желудок отчаянно сжимается, и я радуюсь, что не поддалась Дашкиному соблазну и не отведала по дороге хотя бы один из её пирожков — а то сейчас бы попала в весьма неприятную ситуацию.
— Что за проклятье такое?
— Сними карту, посмотрим.
Дрожащими от волнения пальцами я вытаскиваю из колоды карту с изображением светловолосой плачущей женщины, и моё сердце начинает болезненно сжиматься. Выдыхаю и провожу влажными от нервного напряжения ладонями по своим бёдрам.
— Сама видишь, что это — женщина. Из вашей семьи, но тебе не родная. В семью вошла, но ты её не приняла, вот она и разгневалась.
Расшифровка карты цепляет меня за живое, и я прикрываю глаза, стараясь не расплакаться. Память услужливо подсовывает мне картину из детства, и я пытаюсь проглотить комок, вставший в горле.
Вот я, четырнадцатилетняя девочка, рыдаю над телом матери, стоя у закрытого гроба. Пожелтевший лист плавно опускается в могилу, а под моими ногами рушится целый мир — мне теперь придётся жить без неё. Отец стоит рядом, его взгляд печален, но не более — уже давно они жили вместе как кошка с собакой, и папа, казалось, выдохнул от того, что постылая супруга умерла.
Я думала, что мы станем с папой жить вдвоём, поставим везде фотографии мамы, и будем пытаться жить без неё, никого не впуская в свой тесный мирок. А ещё я очень хотела, чтобы к нам переехала бабушка, мамина мама, живущая в Москве.
Но, всё оказалось иначе.
Бабуля наотрез отказалась переезжать, упрекнув моего отца, Николая Александровича, в смерти своей дочери. Тогда мне казалось это дикостью, чем-то неправильным и ужасным. Ну, в чём виноват отец, если у мамочки просто остановилось сердце?
Но, оказалось, бабушка не лгала.
Не прошло и трёх месяцев со дня похорон, как отец привёл в дом светловолосую миниатюрную женщину, Людмилу Анатольевну, и сказал, что теперь мы будем жить втроём.
Тётю Люду я сразу невзлюбила — она убрала фотографии матери, сделала ремонт в комнатах и поменяла всю мебель, не оставив в нашем уютном семейном гнёздышке ничего, что напоминало бы мне о прошлой жизни. Я пыталась с ней ругаться, кричала, обвиняла во всех смертных грехах и даже пару раз убегала из дома.
Отец постоянно меня возвращал назад и просил, чтобы мы с его Людочкой жили в мире и согласии. Я сцепила зубы и пыталась. Честно, я очень хотела попытаться наладить с ней отношения, но умершая мама постоянно стояла у меня перед глазами. И я отчётливо поняла, что Людмила Анатольевна уже давно появилась в жизни предателя-отца, задолго до смерти мамочки.
Терпела, пока не узнала, что противная мамина соперница забеременела от моего папы.
И тогда я сорвалась.
