За окном что-то происходило, слышались голоса, а по плотно сжатым векам скакали световые всполохи, но ничто бы сейчас не оторвало нас друг от друга. А когда он уложил меня на стол и приподнял бедра, стало плевать вообще на все. Я металась под ним, теряясь в ощущениях, требуя больше и, в то же время не знала, как это большее пережить.
Отдаться кому-то после пережитого много лет назад казалось немыслимым и недоступным. Сезар взял без спроса и заставил чувствовать так ярко, что все мои страхи оказались блеклыми. Чувство свободы билось в груди и отзывалось все более жгучей пульсацией внизу живота…
30
— Давай, — хрипло приказал он и задвигался быстро и поверхностно. Я только зажмурилась и закусила губы до боли… и вздрогнула от первого спазма удовольствия.
Такое не доверишь абы кому. То, что все время принадлежало только мне, вдруг подчинилось мужчине, которого знаю всего несколько дней… Но который вошел под кожу так болезненно и глубоко, что хотелось кричать ему об этом без остановки. Я уже ничего не соображала, когда меня вновь тряхнуло от его оргазма. Почувствовала, как сначала напряглись мышцы его бедер, потом — горячий выдох в живот, и физическая наполненность сменилась эмоциональной, проливаясь влагой по щекам…
…и Медведь среагировал в своем духе:
— Дана… тебе больно? — И так чувственно охрип его голос, что мне захотелось, чтобы так «больно» было всегда.
Я только мотнула головой, еле разлепляя глаза. Мне не хотелось возвращаться в этот мир, где нужно видеть. Сезар стянул меня со стола в свои руки и понес наверх.
— В душ?
— Не хочу.
Он усадил меня на кровать и опустился на колени, заглядывая в глаза.
— Дана, я тебя точно не поранил, когда был зверем?
— Когда выстрелила, меня приложило спиной о стенку, — поежилась я.
— Ложись…
— Тебе нужно к Рэму…
— Ложись, я сказал, — беззлобно прорычал он.
По мне будто грузовик проехал. От адреналина начало трясти, а от горячих чутких пальцев Сезара почти било током.
— Медведь, я буду жить? — стонала я на его беспокойное исследование.
— Куда ж ты денешься, — усмехнулся он невесело. Во всем его поведении сквозило то же самое напряжение, что и первый день после возвращения. Помнил, как собирался уйти в звериной ипостаси? — Лежи, я сейчас…
Да куда ж я денусь? Мне казалось, что после столь насыщенного дня и вечера я буду лежать неделю…
* * *
Я отыскал джинсы, втиснулся в них на ходу и сбежал вниз. За окном уже все стихло, но я знал — Рэм здесь. Так и вышло — стоял поодаль, оперевшись на капот машины. На мое появление и красноречивое ожидание выпрямился и зашагал к крыльцу. Я не дождался — бросился в кухню к своим коробкам с травами. Когда Рэм осторожно материализовался посреди гостиной, я уже ставил воду.
— Они следили за домом все эти дни, — прозвучало укоризненное за спиной.
— Сегодня мне показалось, что ушли, — поморщился я, оборачиваясь. Да, ошибка едва не стала роковой. Но чувствовать себя бракованным невыносимо.
Рэм застыл с молчаливым укором во взгляде, качая головой все сильнее — силился промолчать и не мог.
— Сезар, ты должен был мне сказать! — рявкнул, наконец.
— Должен был. Уже ничего не изменить… Зато знаю, что она меня вернет.
Я бессильно оперся на стол позади и прикрыл глаза, складывая руки на груди.
Когда Дана исчезла в доме, я подумал, что вижу ее последний раз. Белоглазые не дали бы форы, у меня не было времени на раздумья. Медведь рванулся изнутри с такой жаждой крови, что я ожидаемо ослеп и выпал из сознания, отдав команду самому себе защищать Дану до последнего вдоха.
Не знаю, на что белоглазые рассчитывали, но заставить себя напасть на медведя могут немногие. Все, что у них было — численное преимущество, которое и дало им надежду. Только борьба началась не с волками, а с самим собой. Кто-то кинулся, но стройного нападения не вышло — я был слишком зол на свою вторую ипостась и с упоением вымещал злость на ублюдках. А потом помню плохо…
Кажется, раздался выстрел, и белоглазым стало совсем не по себе — они бросились бежать… А меня как-то вдруг выключило. Расслабился? Черт его знает. Но пришел в себя, когда меня звала Дана. Даже обрывки слов слышал: «Как я без тебя…». Когда увидел ее на земле, испугался. И в этот момент вдруг стало ясно — потерять ее я боюсь больше, чем себя. И медведя во мне будто устроил этот обмен.
Сейчас, конечно, я не был уверен ни в чем, но одно знал точно — я не уйду, пока она со мной. И пока не знает, как будет без меня…
Только сейчас почувствовал, как горят на плечах следы ее ноготков — лучшее, что она могла мне оставить.
— Слушай, все будет нормально, — устремил взгляд на Рэма.
Он сканировал меня в своем духе, балансируя между давлением и доверием. Как всегда, идеально.
— Хотелось бы надеяться. Но какого черта белоглазым тут надо было? — Он невольно взглянул на лестницу, но быстро отвел взгляд. Ему и так хватало понимания, что находится на территории бурлящих страстей — тут каждый угол пропах нами с Даной и тем, чем мы с ней занимались, когда уже не могли говорить.
— Ты же знаешь, — повернулся я к кипящей воде и принялся кидать в нее ингредиенты для чая Дане. — Им есть за что мне мстить. А тут такая возможность. Они же не думают — все на инстинктах.
— Черт, Сезар, — рычал сквозь зубы Рэм. — И как мне тебя оставить теперь?
— Можешь разбить палатку во дворе, — устало выдохнул я, помешивая чай. — Но лучше, если ты уедешь домой.
31
— Не могу, — вздохнул он. — Ты мне должен вечер с барбекю.
Я усмехнулся. Совсем забыл с этим всем.
— Да, завтра, кажется…
— Точно.
Мы немного помолчали под кипение воды.
— Что там ее старик? — поинтересовался я.
— Угрожает, — опустил он взгляд. — В отчаянии. В очень настоящем. Я заверил, что мы сами тоже ведем поиски и нам не нужны людские жертвы на территории…
— Поверил?
— Нет.
— Думаешь, он опасен.
— Я думаю, что вам нужно быстрее что-то решить, а последствия мы выдержим — обещаю.
— Она не хочет домой. А я не хочу отпускать.
— Звучит, как будто вы решили остаться вместе, — осторожно улыбнулся он.
— У меня нет ее ответа. — И я снова поискал поддержки у стола, чувствуя, как накатила дикая усталость.
Рэм красноречиво обвел взглядом гостиную, давая понять, что ответы буквально висят в воздухе. Он пропитан ими, как нагретая солнцем поляна лютиков — их запахом. Я усмехнулся, свешивая голову.
