— Я тебя снова подвела… — констатировала тихо.
— Садись и ешь, — приказал холодно.
И я не стала перечить, выполняя его приказ как можно старательней. Мне хотелось, чтобы сейчас ничто не взорвалось между нами, потому что… ему и правда было на что тратить силы. Теперь я осознавала это как никогда.
— А ты? — уселась я на кровать перед металлическим подносом.
— А ты будешь со мной есть? — прозвучало укоризненно.
— Я буду с тобой есть, — выдавила.
— Заслужил? — продолжал язвить он.
— Блейк, давай не будем, — подняла на него глаза. — Прости, пожалуйста. Я была не права.
В его взгляде мелькнуло удивление, но лишь ненадолго, сменившись какой-то холодной яростью:
— Не своди меня с ума, — прорычал он. — Ненавидишь — ненавидь. Я дам еще поводов, не сомневайся…
— Перестань, пожалуйста, — съежилась я, обхватывая себя руками. В горле встала комом обида, сменившаяся диким страхом одиночества. Я осознала, что тянусь к Зверю как к единственному источнику тепла здесь, а он отталкивает и рычит. — Я попросила прощения! — Мне и правда теперь было жаль, что не пошла ему навстречу. Но теперь, когда реальность крутанулась перед глазами до неузнаваемости, я готова была сделать что угодно, лишь бы чувствовать, что не одна. — Мне страшно…
— Не смей это делать, — угрожающе процедил он, медленно приближаясь.
Кровь в жилах застыла от страха.
— Что? — выдавила хрипло.
Он склонился надо мной, прожигая ненавидящим взглядом:
— Плакать.
В эту секунду по щеке скользнула предательская крупная слеза и, не задержавшись на подбородке, сорвалась вниз. Блейк проследил за ней, а когда поднял на меня глаза, сердце пропустило удар. Время остановилось, выстужая пространство между нами, превращая его в стекло… ни вдохнуть, ни моргнуть было невозможно. Зверь только сцепил зубы, шумно втянул воздух и, развернувшись, вышел из пристройки.
Контрасты в его поведении не давали расслабиться. То он тащил меня на себе, заботливо ограждая ото всех, но стоило остаться наедине — готов был перегрызть горло. Я чувствовала его злость, может, даже ненависть. Пожалуй, не нужна ему такая обуза в моем лице, хоть он когда-то и обещал мне жизнь. Что именно ему мешало меня бросить? Сила, что даю? Если так, то ему и правда нет смысла со мной церемониться.
Кусок снова не лез в горло, но мне не хотелось давать поводов для новой вспышки его гнева, я устала. Еда оказалась непривычной. Пряной, обжигающей и будоражащей аппетит. Даже не захочешь чувствовать вкус — почувствуешь. Как со Зверем: не захочешь — заставит захотеть.
Блейк вернулся, когда я стояла у маленького окна, выходящего в сад. За ним ровным счетом ничего было не разобрать из-за густых зарослей какого-то кустарника, но я и не всматривалась — ждала. А он приблизился сзади, и между лопаток обожгло от касания горячей ладони. Блейк отвел волосы в сторону, оголяя спину, и склонился к шее. Его отчаяние затанцевало на кончике нервов, даже показалось — он сожалеет, но я боялась шевельнуться…
— Я не сделаю больно, — хрипло выдохнул в затылок.
На языке ожило сопротивление, но я проглотила слова, затолкала несогласие поглубже, да оно и не сопротивлялось.
— Обними, пожалуйста…
27
Никакого унижения.
Я предлагала Блейку передышку, нужную обоим. Пусть все катится к чертям — гордость, страх. Я отчаянно хотела жить, а этот мужчина был единственной надеждой.
Только не способным на нежность.
На горле осторожно сомкнулись пальцы, в затылок упруго ткнулся горячий выдох. Он стянул с меня полотенце и бросил к ногам.
— Обними — и все? — потянул назад, вынуждая терять опору.
— Мне страшно… — запрокинула голову, подчиняясь.
— Я не умею успокаивать…
— Умеешь. Ты провел меня на лодку. — Чувствовала себя, как на переговорах с террористом, в руках которого моя жизнь.
Он промолчал, но чувство, что дышу в петле, которую он затягивает, только усилилось. Я осторожно повернула голову в его сторону, и он не стал возражать — позволил мне встать к нему лицом. Вот только зачем я это сделала? Смотреть в его глаза не осталось сил, и я прикрыла свои и качнулась к нему, медленно поднимая ладони и опуская на его грудь.
— Почему ты не смотришь? — притянул меня к себе за шею.
— Боюсь…
— Я обещал…
— Я помню, но я боюсь не того, что ты можешь сделать больно, Блейк, — и я открыла глаза, натыкаясь на его пристальный взгляд. — В твоих руках вся я… Когда ты отталкиваешь и злишься, мне страшно.
— У тебя есть скальпель, — вдруг беззлобно усмехнулся он. — Слышал, ты неплохо им отбиваешься…
Я слабо улыбнулась:
— Скорее, наживаю еще больше неприятностей…
Мы застыли, глядя в глаза друг другу.
— Скажи, ты готова сейчас отдаться мне… почему?
— Ты говорил, я нужна тебе… — и я сглотнула, забыв о минутной передышке.
— Торгуешься? Со мной? Больше нечего предложить?
От улыбки в его глазах не осталось и следа. Показалось, он специально сбивает с толку, заводит в ловушку и безжалостно в нее сталкивает. Только откуда-то вдруг взялись силы сопротивляться.
— Ты не просил большего, — ответила, не задумываясь, глядя на него исподлобья. — И я не торгуюсь — я хочу.
Он прищурился, испытывая взглядом, а я старалась выдержать его экспертизу и не дрогнуть от осознания — я сказала правду. Я не чувствую себя жалкой, униженной и обязанной с ним спать. Не знаю почему, но мне на самом деле хотелось быть сейчас в его руках.
— Ты же не хотела быть средством, — безжалостно допрашивал он.
— А я средство? — позволила себе смелость вздернуть брови.
— Теперь тебе интересно? — усмехнулся снова, а у меня резануло в солнечном сплетении от вида его губ так близко.
— Ты сейчас к чему меня допрашиваешь? — нахмурилась я, тяжело дыша.
— Жду, когда выдохнешься, чтобы уложить спать…
— А как же приказать? Есть, спать…
— Помолчать, — беззлобно оборвал он.
Вот как мы перешли от допроса к этому странному диалогу и искрам в его взгляде? Или все это снова его ловушка, чтобы расслабилась и попалась на лжи? Я молчала, он кривил уголки губ, будто насмехаясь.
— Ложись спать, — устало охрип его голос.
— Обними… — слетело с губ, и я испуганно раскрыла глаза.
* * *
Казалось — победил, и ее, и свою жажду ее трахнуть. Но одного ее взгляда и слова хватило, чтобы уложить меня на лопатки. Я едва осознал, как схватил Хайди за шею и прижал к стене, а в следующий миг уже впился в ее рот. И она отвечала… Не договаривалась, не сдавалась от страха… Она отвечала искренне, с такой же жаждой и отчаянным желанием.
