– Нравится?
Вздрагиваю от неожиданности, когда мучитель обнимает меня за талию, прислоняется сзади.
– Да, – отвечаю честно. – Здесь очень красиво.
– Значит, внутри тебе тоже понравится. – Он берёт мою руку, обвивает вокруг своего локтя, ведёт к центральному входу – по лестнице, через широкую открытую веранду.
Сквозь большие панорамные окна и стеклянные двери сочится буйство тёплого освещения, тёмно-коричневых ковровых поверхностей, деревянной дизайнерской мебели.
В просторном холле нас встречает лёгкая доносящаяся откуда-то со стороны музыка и консьерж – худощавый, невысокого роста, но с приятной внешностью молодой парень.
– Добрый вечер, Ярослав Викторович. Вас уже ожидают.
Мой мучитель в ответ только кивает. Помогает снять плащ, передаёт его консьержу. Парень оставляет верхнюю одежду на одном из крючков гардероба, затем делает какую-то пометку в большой книге.
– Приятного вечера, – прибавляет он с дежурной улыбкой, которая и в этот раз остаётся без внимания.
Вновь принудив взять его под руку, чудовище ведёт меня дальше, вглубь здания. А затем всё сливается и смазывается в малоразборчивые картины, образы, лица. Словно художник, накапав по капле разных красок, взял большую кисть и одним точным движением размазал их все по холсту. Меня окутывает обманчиво тёплая и доброжелательная обстановка. Начиная от дизайна с неизменно преобладающими в нём древесными, белыми, а иногда и серыми мотивами и тонами, заканчивая большим количеством совершенно незнакомых, чужих, но отчего-то слишком любезных и улыбчивых людей.
Хотя, быть может, их чрезмерная улыбчивость и любезность мне лишь кажутся.
Чудовище сдержанно и сухо здоровается с попадающимися на пути гостями, коротко представляет меня, перебрасывается парой слов, а затем идёт дальше. Чувствую себя максимально глупо и неуютно. Даже таблетки перестают спасать. Хотя, казалось бы, я столько времени проработала в «Эре», должна бы и привыкнуть к толпе, посторонним людям и странным знакомствам, которые забудутся уже через пару часов. Однако, как я уже говорила ранее, сегодня всё иначе… Как-то уж слишком иначе. И я иная. Эти перемены пугают, вызывают неприятные, едва уловимые предчувствия…
Чего?
Я не знаю.
Я изо всех сил пытаюсь сделать вид, что пришла сюда по собственной воле, а не по принуждению своего насильника. Старательно улыбаюсь, киваю и вообще пытаюсь выглядеть скромной молчаливой дурочкой, коей меня, скорее всего, и посчитают присутствующие. Но уж лучше так, чем бессмысленные и пугающие меня попытки погрузиться во всё это ещё глубже.
Я просто бандитская подстилка…
Глупая, недалёкая и оттого неопасная.
Вот в моих руках оказывается бокал с шампанским. Вот какой-то очередной знакомец чудовища (страшно тучный, тяжело и шумно дышащий, и не особо-то приятно пахнущий) что-то вещает о моей невероятной красоте и задаётся вопросом, где же он – чудовище – всё это время прятал такую прелесть. Вот какая-то дама средних лет расспрашивает меня о семье и роде деятельности, а я как истинная набитая дура лишь хлопаю глазами и улыбаюсь, предоставляя возможность моему мучителю выдумать историю за меня.
Вот бы взглянуть на лицо этой дамы (имени которой, разумеется, не запомнила) расскажи я настоящую историю моего знакомства с этим недочеловеком.
Удивило бы её это?
Хотя нет, не так… Поверила бы она моим словам?
Конечно же, нет. Даже если допустить, что все присутствующие здесь мужчины время от времени насильничают малознакомых девушек, а сопровождающие их дамы давно и очень конкретно в курсе этого.
Мне внезапно становится душно, пальцы рук немеют, кружится голова, чем я и пользуюсь, чтобы ускользнуть от чудовища и его «друзей» хотя бы на пару минут. Хотя бы в туалет. Его мне помогает найти один из местных сотрудников, кажется, официант, и к счастью туалетов на этаже оказывается несколько и все раздельные с отдельными умывальниками.
Запираю дверь на щеколду, прислоняюсь к ней спиной, шумно выдыхаю. Дышу так долго, глубоко, пытаясь унять колотящееся сердце. Вспоминаю про бокал шампанского у себя в руке, из которого ни глотка так и не сделала, отставляю его на столешницу возле широкой овальной раковины. Мешать таблетки с алкоголем самое последнее дело. Если, конечно, я не собираюсь покончить жизнь самоубийством прямо здесь и сейчас.
Жутко хочется открыть холодную воду и как следует умыться. А лучше вообще залезть в ледяную ванну, но, увы… место и макияж не позволят ни того, ни другого. Споласкиваю руки, некоторое время рассматриваю себя в прямоугольном длиной во всю стену зеркале, принимаю очередную дозу препарата, запиваю сырой водой из-под крана и, скрепя сердце, возвращаюсь обратно в зал.
Какое-то время брожу среди гостей, ищу взглядом своего мучителя. Я бы с радостью прямо сейчас сбежала бы отсюда. Как можно дальше и как можно быстрее.
«Ага, мечтать не вредно…» – получаю едкое замечание от внутреннего голоса и замираю у дальней стены.
Чудовище обнаруживается на небольшой сцене, с бокалом виски в одной руке и микрофоном в другой. Всё внимание направлено на него. Он что-то говорит о проделанной работе, трудностях и успехе, к которому «они» (допускаю, что присутствующие) пришли общими усилиями. Хвалит каких-то отдельных людей, отпускает пару шуток и завершает свою речь коротким тостом:
– За нас.
– ЗА НАС! – хором произносят собравшиеся, после чего выпивают из своих бокалов.
Вновь начинает играть лёгкая ненавязчивая музыка, а я так и стою на месте, поглощённая тенью, ниспадающей от широкого балкона расположенного прямо у меня над головой. С левой стороны длинный бар. Почти все стулья заняты. После произнесённой инквизитором речи, поднимается ещё и гул. Негромкий. Каждый переговаривается о чём-то своём, не сильно-то обращая внимание на происходящее вокруг.
Я снова вспоминаю о той фигурке на капоте двуцветной машины. Глупость какая-то, но эта мысль не даёт покоя. Или же наоборот… я её не отпускаю. Хватаюсь, как за спасательный круг в надежде, что он поможет мне выплыть из этой пучины или хотя бы не захлебнуться в холодной солёной воде.
И тут же на языке вдруг и правда появляется солоноватый привкус. Не сразу соображаю, что это слёзы. Я плачу. Стою у стены рядом с чёртовым баром и бессознательно, совершенно по-глупому плачу.
В дверях дальнего входа в зал замечаю знакомую фигуру. Отчего-то взгляд молниеносно выхватывает его из общей толпы, узнаёт мгновенно. Очень непривычно видеть Андрея в таком же строгом чёрном костюме, как и многие находящиеся здесь мужчины. Высокий, широкоплечий, подтянутый, с уложенными в не слишком замысловатую причёску волосами, он ведёт под руку какую-то девушку. Утончённую, фигуристую и очень красивую блондинку в таком же чёрном, как его костюм, платье в пол на тонких бретелях. Но ещё более глупо то, что я внезапно вспоминаю, как называется эта чёртова марка, с этой треклятой металлической фигуркой на капоте – «Ролс-Ройс». Это был «ролс-ройс».
