– Ты чё? – ошалелый хриплый голос. – Дураная? А ну вставай! – Плоть обжигают ледяные руки, но они словно огонь, будто раскалённые куски металла, которыми с меня заживо сдирают кожу. И я ору. Горло раздирает нечеловеческим звериным воплем.
– Твою мать… Поднимайся, кому говорю! Слышишь?! Блядь…
Меня куда-то тащат… Нет. Несут. В глазах проясняется, но всё ещё не соображаю: кто я, где, что происходит. Меня убивает паникой, разрывает на кусочки буквально на клеточном уровне. Мой собственный организм пытается меня убить… Нет.
Он хочет умереть…
По глазам вновь ударяет яркая вспышка света. Смутно различаю в ней белое сияние люминесцентной лампы. Она гудит. Жужжит, будто высоковольтная трансформаторная будка, в которую меня вот-вот закинут.
«Я умру!»
Спина и поясница соприкасаются с чем-то твёрдым и холодным, а затем…
«ХОЛОДНО!»
Господи, как же чертовски холодно!
Вою в голос. Только теперь солёные слёзы и сопли смешиваются с потоками воды, которые бьют откуда-то сверху мощным напором, в которых едва не захлёбываюсь. Мозг запоздало и очень туго соображает, что я ванной, под ледяным душем… однако от этого не легче. Меня всё так же душит панической атакой.
«Я умираю… умираю…» – раз за разом повторяется в голове словно заезженная пластинка.
Бессознательно озираюсь. Не нахожу Андрея.
«Не дамся… Так просто не дамся… Хватит…»
Будто чужой волей взгляд шарит по полкам в поисках чего-то острого, травмоопасного, калечащего. Каменные руки тянутся к бритвенному станку. Они не мои… Это чужие руки! Чужое тело! Это не я хочу себя убить… Что я делаю в этом чужом теле?! Как сюда попала?..
Помогите…
Кто-нибудь…
Я тупо наблюдаю, как эта измотанная обезумевшая чужеродная оболочка пытается порезать запястья бритвенным станком, не понимая, что в лучшем случае он сможет лишь поцарапать, травмировать плоть, но не убить…
– Ты совсем ебанулась, идиотка?!
Сильный удар вышибает бритву из рук. Она ударяется о стену, разлетаясь на части. Меня хватают за лицо, сжимают до болезненных спазмов щёки. Заставляют посмотреть в бешеные голубые глаза, которые кажутся тёмно-синими от ниспадающей на них тени.
– Чё за цирк?! Если подыхать собралась, так НА! – он отпускает моё лицо, выхватывает из-за пояса пистолет, передёргивает затвор и с грохотом опускает его на тумбу рядом с раковиной.
Откуда-то берутся силы, я подскакиваю, хватаю оружие в чётком безумном желании направить его себе в рот и…
– Твою мать…
Щёку обжигает болезненной пощёчиной, после чего следует удар по руке и оглушительный выстрел!
Я сжимаюсь, закрываю голову руками, и, кажется, перестаю дышать. Совсем. Пистолет, отлетев в сторону, ударился о кафель, злобно выплюнул гильзу куда-то в сторону, после чего с грохотом упал в ванну, прямо к моим ногам.
– Су-ука-а… – голос, который сумбурно, странно и внезапно кажется чертовски знакомым, возвращает мне способность дышать, позволяет разжать пальцы, опустить руки и поднять голову, однако оценить обстановку мне не дают. Снова хватают за щёки, что-то твёрдое прижимается к губам, ударяется о зубы. Больно… В рот попадает горькая жидкость, обжигает глотку. Я кашляю.
– Лучше бы оставил тебя на этой грёбаной турбазе подыхать… дура ебанутая, – недовольно рычит мужчина, давая пару секунд отдышаться, а затем всё повторяется по новой. Боль на лице от грубых жестоких пальцев, стеклянное горлышко у моих губ, обжигающая жидкость, скатывающаяся по глотке в пищевод, а там и в желудок.
– Ты во мне чуть дыру не проделала, психопатка!
Ничего не отвечаю. Не могу, потому что язык не ворочается, сознание всё ещё обволакивает пелена растерянности и полнейшего непонимания происходящего. Слёзы продолжают течь по щекам (или это не слёзы?..), но выть звериным безумным воем уже не хочется. В горле першит и жжёт. А ещё голос этого совершенно чужого человека кажется вдруг успокаивающим, но далёким, чужим и в то же время… родным.
Меня отпускает. Медленно, будто пробираясь сквозь толщу мутной, грязной, талой воды я плыву к поверхности, выныриваю из этого безумия и кошмара, из ледяной пучины и ужаса.
Андрей…
Вспоминаю имя человека, который в третий раз пытается залить в меня водку прямо из горла так же неожиданно и внезапно, как забыла его мгновения назад. Когда прогремел выстрел. Когда подумала, что убила его… Снова кашляю, почти давлюсь огненной водой, но большая её часть всё равно проваливается по пищеводу вниз.
– Н-не н-адо… – отворачиваюсь, зажмуриваюсь. – Не н-адо больше… – и Андрей не настаивает.
Дрожу, зубы стучат, едва попадая друг на друга, одежда насквозь мокрая, я вся вымокла с ног до головы. Сверху по-прежнему льётся мощный поток воды. Бросаю короткий взгляд на мужчину – он оставляет меня в покое буквально на несколько секунд, чтобы выпить самому. И пьёт долго, жадно. Наблюдаю, как нервно дёргается кадык на его шее. Он тоже весь вымок, пока боролся со мной и моей панической атакой.
Мы встречаемся взглядами – безумный, испуганный мой и тяжёлый, хмурый его.
– Успокоилась? – Андрей отставляет бутылку на край тумбы с раковиной, куда некоторое время назад так безрассудно и агрессивно швырнул свой пистолет.
Не отвечаю. Дрожащими руками поднимаю оружие и протягиваю его владельцу.
– Что, всё? – он криво, по-злому усмехается. – Стреляться передумала?
– Да… – мой голос почти шёпот, неразборчивый хрип. – Простите…
Андрей забирает ствол и сразу выходит из ванной комнаты, оставляя дверь открытой.
Мне стоит больших усилий подняться на ноги и перекрыть ледяной душ. После такого стресса ноги ватные и еле держат, не чувствую некоторых частей тела, то ли остаточное после приступа, то ли от переохлаждения. Когда пытаюсь выбраться из ванной, едва не поскальзываюсь на мокром кафельном полу.
– Стой на месте! – командует вернувшийся Андрей, из-за чего трусливо вздрагиваю, сжимаюсь. Мне, кажется, что мужчина меня ударит, однако вместо этого происходит то, чего я совершенно не ожидаю…
– Нет! Не нужно… – хочу отстраниться, увеличить внезапно сократившееся расстояние между нами, но сил нет.
– Ты ещё спорить будешь? – он злится, продолжая укутывать меня в огромное банное полотенце. Оно тут же намокает, теплее от него, разумеется, не становится, и всё же… Мне неожиданно и странно льстит его забота. Пусть грубая, пусть не подкреплённая ничем действительно хорошим, кто знает, может, уже спустя несколько минут он изнасилует меня, как это сделал его хозяин, а я буду снова выть, биться в истерике и проклинать его, однако ж…
Меня обволакивает теплом и едва различимой смесью запахов – сигареты, алкоголь и, кажется, туалетная вода или духи. Они почти выветрились, носу удаётся распознать лёгкие нотки миндаля. Сердце сбивается с привычного ритма и безрассудно пускается в чёрную пропасть, когда этот грубый мужчина резко поднимает меня на руки и уносит из ванной, как я понимаю, в гостиную. Меня оставляют трястись от холода на краешке разложенного углового дивана, заправленного постельным бельём. Подушки, одеяло разбросаны, простыня смята – здесь кто-то спал. Возможно, не так давно. Возможно не один… По рукам ползут неприятные мурашки, но их быстро перебивает лютый холод сковавший тело.
